Максимальное удовольствие степанида воск читать полностью. Чувственная пытка. О книге «Чувственная пытка» Степанида Воск
Степанида Воск
© С. Воск, 2017
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2017
– Нагнись! – прозвучал приказ, резкий, как удар хлыста. Нервы натянуты до предела.
Нет! Все внутри меня протестовало против подобного обращения. Я ненавидела приказы всеми фибрами души. Не просьбы, нет, именно приказы в ультимативной форме.
Не выполнить – значит ослушаться, а за непослушание последует наказание. Хотя кто сказал, что выполнение самого приказа не является наказанием? Еще и каким.
– Мне следует повторить еще раз?
Красивая бровь удивленно взметнулась вверх, показывая, что он этого не потерпит.
– Не стоит, – произнесла я, в отчаянии пытаясь сглотнуть густую слюну.
Я стояла перед столом, пристраивая на него вазу с цветами. Именно его и придется использовать в качестве опоры.
Подошла вплотную к столу и опустила ладони на полированную крышку, которая тут же запотела там, где мои горячие руки соприкасались с холодной поверхностью.
– Ниже, – следующая команда не заставила себя долго ждать.
– Расстегни блузку.
Твою ж мать, а раньше нельзя было сказать? И как я должна теперь это делать в подобной позе? Мне же неудобно.
Возбуждение маленьким комочком начало зарождаться внутри. Яркий свет, падавший из открытого окна, отражался от полированной поверхности стола, слепил глаза, превращал столешницу в одно большое зеркало.
Опираясь одной рукой о стол, поскольку приказа распрямиться не было, второй рукой небыстро начала расстегивать маленькие жемчужные пуговки на блузке. Одну за другой, одну за другой. Медленно, размеренно, наблюдая за собственным отражением, зная, что он тоже в этот момент за мной следит, ловит изменения выражения лица, каждое движение, впитывает и пропускает все через себя. От этого ощущения становились только острее и ярче, а ожидание томительнее.
– Хорошо. Очень хорошо, – услышала я похвалу, когда со всеми пуговками было покончено, и полы блузы разошлись в разные стороны.
Чувствую, что щеки горят, краска возбуждения залила лицо. Хочется прижать к нему руки, охлажденные поверхностью стола, чтобы стало немного легче. Дыхание участилось, ладони вспотели.
– А теперь высвободи из бюстгальтера грудь.
Я потянулась свободной рукой под блузу к застежке на спине.
– Нет. Не так, – одернули меня. – Просто достань груди по одной. Медленно, высвобождая каждую.
Так, значит, так. Переступая с ноги на ногу, непроизвольно потерлась друг о друга внутренними поверхностями бедер и тем, что расположено выше и надежно спрятано от постороннего взгляда. Жаркая волна возбуждения словно разлилась по всему телу, опаляя изнутри.
Аккуратно, стараясь не задеть соски, ставшие чувствительными донельзя, высвободила из кружевного плена вначале одну полную грудь, потом вторую. Бюстгальтер, хоть и был достаточно открытым и поддерживал грудь только снизу, тем не менее заставил груди несколько сблизиться одну с другой.
Я облизала пересохшие губы. Во рту было сухо, как в пустыне. Собственное отражение раззадоривало не меньше, чем действия.
– Ты же знаешь… – начала было возмущаться я.
– Не спорь, делай, как сказал, – надтреснутым тоном приказал он.
Осторожно, до последнего оттягивая пытку, обвела кончиками пальцев вначале одну грудь, потом вторую, не затрагивая ореолы сосков.
– Ты знаешь как надо.
Чтоб тебя подняло и не опустило. Мучитель. Хотя не думаю. В настоящее время он был скорее мучеником. Ему приходилось наблюдать со стороны, лаская лишь взглядом. Я кожей чувствовала его взгляд, он словно прожигал насквозь.
Дотронулась до запретной зоны и почувствовала, как меня пронзила дрожь удовольствия. «Твою ж мать», – выругалась про себя, проклиная все на свете. И себя, и этого мужчину, который горящими глазами буквально пожирал разворачивающуюся перед ним картину.
Я не замечала ничего вокруг, словно со стороны смотрела на себя. Будто это не я была в отражении, а совершенно другая женщина. Чужая. Возбужденная до предела. А ведь это только начало.
За спиной раздался звук шагов. Я положила вторую руку на стол, очень трудно стоять, опираясь лишь одной рукой. По движению воздуха догадалась, что мужчина застыл сзади. В тот же миг почувствовала, как моя юбка, собираясь складками, ползет вверх, оголяя ноги в чулках. И вот уже показались кружевные резинки, а следом обнажилась и кожа над ними. Еще немного, и ягодицы ощутили прохладный воздух. Юбка, как спасательный круг, собралась в районе талии.
© С. Воск, 2017
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2017
– Нагнись! – прозвучал приказ, резкий, как удар хлыста. Нервы натянуты до предела.
Нет! Все внутри меня протестовало против подобного обращения. Я ненавидела приказы всеми фибрами души. Не просьбы, нет, именно приказы в ультимативной форме.
Не выполнить – значит ослушаться, а за непослушание последует наказание. Хотя кто сказал, что выполнение самого приказа не является наказанием? Еще и каким.
– Мне следует повторить еще раз?
Красивая бровь удивленно взметнулась вверх, показывая, что он этого не потерпит.
– Не стоит, – произнесла я, в отчаянии пытаясь сглотнуть густую слюну.
Я стояла перед столом, пристраивая на него вазу с цветами. Именно его и придется использовать в качестве опоры.
Подошла вплотную к столу и опустила ладони на полированную крышку, которая тут же запотела там, где мои горячие руки соприкасались с холодной поверхностью.
– Ниже, – следующая команда не заставила себя долго ждать.
– Расстегни блузку.
Твою ж мать, а раньше нельзя было сказать? И как я должна теперь это делать в подобной позе? Мне же неудобно.
Возбуждение маленьким комочком начало зарождаться внутри. Яркий свет, падавший из открытого окна, отражался от полированной поверхности стола, слепил глаза, превращал столешницу в одно большое зеркало.
Опираясь одной рукой о стол, поскольку приказа распрямиться не было, второй рукой небыстро начала расстегивать маленькие жемчужные пуговки на блузке. Одну за другой, одну за другой. Медленно, размеренно, наблюдая за собственным отражением, зная, что он тоже в этот момент за мной следит, ловит изменения выражения лица, каждое движение, впитывает и пропускает все через себя. От этого ощущения становились только острее и ярче, а ожидание томительнее.
– Хорошо. Очень хорошо, – услышала я похвалу, когда со всеми пуговками было покончено, и полы блузы разошлись в разные стороны.
Чувствую, что щеки горят, краска возбуждения залила лицо. Хочется прижать к нему руки, охлажденные поверхностью стола, чтобы стало немного легче. Дыхание участилось, ладони вспотели.
– А теперь высвободи из бюстгальтера грудь.
Я потянулась свободной рукой под блузу к застежке на спине.
– Нет. Не так, – одернули меня. – Просто достань груди по одной. Медленно, высвобождая каждую.
Так, значит, так. Переступая с ноги на ногу, непроизвольно потерлась друг о друга внутренними поверхностями бедер и тем, что расположено выше и надежно спрятано от постороннего взгляда. Жаркая волна возбуждения словно разлилась по всему телу, опаляя изнутри.
Аккуратно, стараясь не задеть соски, ставшие чувствительными донельзя, высвободила из кружевного плена вначале одну полную грудь, потом вторую. Бюстгальтер, хоть и был достаточно открытым и поддерживал грудь только снизу, тем не менее заставил груди несколько сблизиться одну с другой.
Я облизала пересохшие губы. Во рту было сухо, как в пустыне. Собственное отражение раззадоривало не меньше, чем действия.
– Ты же знаешь… – начала было возмущаться я.
– Не спорь, делай, как сказал, – надтреснутым тоном приказал он.
Осторожно, до последнего оттягивая пытку, обвела кончиками пальцев вначале одну грудь, потом вторую, не затрагивая ореолы сосков.
– Ты знаешь как надо.
Чтоб тебя подняло и не опустило. Мучитель. Хотя не думаю. В настоящее время он был скорее мучеником. Ему приходилось наблюдать со стороны, лаская лишь взглядом. Я кожей чувствовала его взгляд, он словно прожигал насквозь.
Дотронулась до запретной зоны и почувствовала, как меня пронзила дрожь удовольствия. «Твою ж мать», – выругалась про себя, проклиная все на свете. И себя, и этого мужчину, который горящими глазами буквально пожирал разворачивающуюся перед ним картину.
Я не замечала ничего вокруг, словно со стороны смотрела на себя. Будто это не я была в отражении, а совершенно другая женщина. Чужая. Возбужденная до предела. А ведь это только начало.
За спиной раздался звук шагов. Я положила вторую руку на стол, очень трудно стоять, опираясь лишь одной рукой. По движению воздуха догадалась, что мужчина застыл сзади. В тот же миг почувствовала, как моя юбка, собираясь складками, ползет вверх, оголяя ноги в чулках. И вот уже показались кружевные резинки, а следом обнажилась и кожа над ними. Еще немного, и ягодицы ощутили прохладный воздух. Юбка, как спасательный круг, собралась в районе талии.
«Прошу, дотронься, – молила я мысленно. – Прикоснись хоть к какой-нибудь части тела!»
Мои мольбы были услышаны.
Две крупные мужские ладони легли на бедра и начали совершать замысловатый танец. Они поглаживали круговыми движениями ягодицы, даря наслаждение, сбегающееся в одну точку и закручивающееся узлом внизу живота.
– Ну же, – не выдержала я и начала понукать мужчину.
– Терпи, – с хриплым смехом было произнесено мне в ответ.
Внезапно обе руки скользнули под резинку стрингов и потянули вниз, но не сняли до конца, а остановились на полпути.
– Немного шире.
Мужчина жестом дал понять, чего хочет. Пришлось отодвинуть одну ногу от другой. Средоточием женственности я почувствовала прикосновение прохладного воздуха, вдоль позвоночника побежали мурашки. Быстрым и уверенным движением он спустил шелковый лоскуток до колен. Я сбросила трусики совсем, чтобы не стреножили.
Вдоль крестца, по копчику, поползла его рука. И вот она уже в ложбинке между ягодиц и не останавливается.
Желание сводило с ума, заставляло тянуться, требовать ласки. Но нельзя.
Во рту сухо. И куда делась вся жидкость? Она просто перекочевала туда, где нужнее сейчас. Средоточие женственности изнывало от пустоты.
Его большой палец нырял в святая святых и дарил желание чего-то большего, неизведанного. Нырял и выныривал, нырял и выныривал. Я не сдержалась, и с моих губ слетел сладострастный стон.
Я его убью. Убью за все эти ограничения, запреты, условия, которые следует соблюдать. Знаю, что в данную минуту он страдает не меньше меня, но ведущая партия у него, и он руководит парадом.
Я почувствовала, как его рука покинула мои ягодицы и пылающие глубины между ними.
Мгновения, лишенные ласки, показались вечностью. Это нечестно. Хотелось хныкать и молить, молить и хныкать.
Все чувства обострились до предела. Любой звук казался очень громким.
Брякнула пряжка ремня, послышался звук раскрывающегося зиппера, шелест одежды. Я застыла в немом ожидании. Еще немного, и я не выдержу, брошу эту затею. Развернусь и сама оседлаю его. Но я терпела. Чего мне это стоило?
Первый толчок, как я его ни ждала, оказался внезапным и до болезненности сладким. Горячая плоть беспрепятственно нашла проход туда, где ее ждали и были готовы принять.
Мой стон закончившегося ожидания смешался с мужским рыком. Тяжело дались ему эти минуты: заставляя мучиться от сладострастия меня, возможно, он сам страдал еще больше.
Сильные руки приподнимали розовые полушария грудей, ласкали, выписывали замысловатые фигуры на коже, дарили неземное наслаждение. Соприкосновение тел, ритмичное трение, то быстрое, практически болезненное, то медленное и размеренное, возносило на пик блаженства.
Еще немного, еще чуть-чуть, еще… еще… еще…
И вот до вершины остался один маленький шажок, а там оно… небо в россыпях алмазов…
* * *
– Да нагнись же ниже.
– Куда ниже? Я ничего не вижу, – второй возмущенно протестовал.
– Я же тебе говорю, что она закатилась глубоко под шкаф, потому и не видно.
Свет слепил глаза, отражаясь от полированной поверхности стола, на которую я только что водрузила вазу со срезанными цветами…
* * *
Я замотала головой, пытаясь избавиться от нахлынувшего наваждения. Это же надо такому привидеться наяву. Совсем ополоумела от воздержания. Говорила Светка: «Найди себе нормального мужика для здоровья. А еще лучше женатого, чтобы только для секса использовать, раз не желаешь нормальных отношений со всеми букетами, конфетами, гуляниями, провожаниями, скандалами и обязательствами. У окольцованных и времени меньше, и опыта больше, да и огласки они боятся как огня». Умеет же подруженька вычленить самое главное и поставить жирный восклицательный знак.
Я вытерла вспотевшие руки о свою юбку, поправила грудь в модном, но таком неудобном бюстгальтере. И кто заставил меня купить этот брасьер, а потом надеть под офисную блузу? Если бы подруженька моя увидела его, то непременно бы сказала, что я наконец становлюсь на путь истинный, и во мне просыпается спавшая до сих пор женщина. А мне просто расцветка понравилась. Такой приятный бежевый цвет редко встретишь в продаже, вот я и повелась. И только дома рассмотрела, что у бюстгальтера практически отсутствует верхняя часть чашки, а сам он едва-едва прикрывает соски. И дернул же меня черт именно сегодня его надеть. В день, когда нас должны были представить новому начальству.
Именно я и собиралась водрузить огромную вазу с цветами на середину стола в переговорном зале, где и состоится знакомство с руководством.
Мои манипуляции с грудью привлекли внимание двух мужчин, присутствующих в зале. Как я их сразу не заметила, когда вошла? Видно, была настолько поглощена своими мыслями, что по сторонам вообще не смотрела.
Я сообразила, что они прервали свое занятие и во все глаза уставились на меня. Как я могла забыть, что тут сегодня должны чинить проводку? Недавно делали ремонт и где-то перебили провод, а найти обрыв сразу не смогли. И вот так совпало, что проводку чинили именно сейчас.
Так вот ремонтники вовсю на меня пялились. А я, и так розовая от видения, покраснела еще сильнее от осознания, свидетелями какого представления они только что стали. Возбуждение все еще бродило по телу и вызывало противоречивые чувства, а тут на меня уставились в четыре глаза. Возникло дикое желание убежать, скрыться подальше от пронзительных карих глаз одного, что буравили меня насквозь.
Если первый мужчина смотрел на меня глазами черного цвета, то второй взирал насыщенными синими. Надо же, так редко можно встретить глаза цвета небесной лазури.
– Ну и чего уставились? Можно подумать, вы свое хозяйство не поправляете, – думаю, что все догадались, о каком «хозяйстве» идет речь. – Только и видишь, что руки к ширинке тянете, как будто там медом намазано.
Что я несу? Только бы скрыть свое смущение, затопившее с ног до головы и стремящееся перелиться через край.
Мужчины молчали, решив, что не стоит реагировать на подобные высказывания незнакомой девицы. Надумали не связываться или онемели от возмущения моим поведением?
Представляю, как я выглядела в тот момент. Щеки пылают, глаза горят, движения судорожные. Одним словом, пациентка палаты с мягкими стенами и полом.
Брюнет с глазами цвета смородины хотел что-то произнести, но я остановила его.
– И молчите. Ни слова.
Я выставила руку вперед, призывая к исполнению моего приказа.
– Делайте свою работу молча. А то возитесь непонятно сколько времени, а толку никакого.
Шатен с синими глазами развернулся так, чтобы ему было удобнее меня видеть, и стал разглядывать, как диковинную зверушку. Второй же недовольно хмурился, будто не привык, что его прерывают на полуслове.
– А нечего всяким работягам тут глазеть, – распалялась я, пытаясь оправдать свою грубость в отношении мужчин.
Я спохватилась, поняла, что становлюсь еще большим посмешищем для этих работяг, и решила ретироваться, но для этого мне нужно было пройти к двери мимо рабочих. Стараясь обойти их как можно дальше, я чуть было не впечаталась лицом в дверной косяк. Открывшаяся створка впустила в комнату сквозняк. Дверь с треском захлопнулась, и я уже не услышала, как брюнет втянул в себя воздух, в котором, казалось, ощущалось мое возбуждение, а шатен, рассмеявшись, сказал:
– Лихо она тебя осадила.
– Неужели?
– Такого еще на моей памяти не было. Стареешь, дружище.
* * *
Лишь за дверью немного перевела дух. «Что со мной творится? – в очередной раз спросила сама у себя. – Сначала фантазии на сексуальную тему, а потом ужаснейшее поведение по отношению к совершенно незнакомым людям». Я тонула в запоздалом раскаянии. Надо вернуться и извиниться за свое поведение. «Ага, – тут же сказала я самой себе, – и получить в лицо ведро ледяного презрения, которое уже увидела в глазах цвета черной смородины». Именно такой цвет глаз мне нравился до безумия, и именно от глаз такого цвета я бежала всю сознательную жизнь. Они, казалось, прожигали насквозь, выжигали клеймо, навсегда оставляя след в душе.
Я не такая, я не наступлю еще раз на те же грабли. Ни за что этого не будет. Хватит одного раза, когда об меня вытерли ноги и выбросили, словно ненужную вещь.
Наивная. Какая же я была наивная. Верила в светлое чувство, зовущееся любовью. Принесшее одни горести впоследствии.
Немного утешает лишь одно: первая любовь, она практически у всех, за редким исключением, оканчивается разочарованием.
– Юнона, надо срочно отнести корреспонденцию на почту. У нас сроки горят, а курьер, как назло, заболел. Сможешь? – раздался голос главного бухгалтера.
Ирина Васильевна, пробегая мимо по коридору, остановилась около меня.
– Хорошо, – ответила я.
Как раз немного успокоюсь. Хотя это не входило в мои должностные обязанности, но именно с ее помощью мне удалось устроиться в крупный строительный концерн офис-менеджером. И хотя он сейчас переживал смену руководства, но, тем не менее, оставался флагманом в своей нише бизнеса.
– Спасибо, дорогая. Я знала, что ты выручишь, – сказала Ирина Васильевна. – Письма заберешь у меня в кабинете на столе. Все заказные.
– Поняла.
Я тряхнула распущенными белокурыми волосами и направилась к своему рабочему месту, проверить, нет ли срочных заданий, чтобы с чистой совестью отправиться на почту.
Мой блокнот пестрел галочками, отмечающими выполненные дела, только один пункт не был отмечен.
«Цветы для переговорной».
Вот и это дело сделано. Можно смело отправляться на почту. Я прошла в кабинет главбуха и забрала со стола пачку конвертов, по пути лишний раз отметив уютность в святая святых Ирины Васильевны. Все-таки очень приятная женщина, с доброй душой. Это было видно даже по ее рабочему месту. На столе фото ее дочери, безвременно ушедшей из жизни. После ее смерти Ирина Васильевна не озлобилась, не впала в уныние, не стала мегерой, а по-прежнему осталась светлой и чистой душою.
Я отправилась в маленькую комнатку, где сотрудники офиса оставляли верхнюю одежду.
На вешалке, предназначенной для посетителей, висели мужские куртки. Странно, мне никто не сообщал о посетителях. На размышления не было времени, потому эта информация вылетела сразу же у меня из головы.
Лифт предупредительно ждал меня на этаже. В коридоре, кроме меня, никого не было. Весь офис застыл в тревожном ожидании. Напряжение чувствовалось даже здесь, хотя вокруг никого не было. Двери лифта мягко разошлись, впуская меня, я плавно спустилась вниз в вестибюль. На проходной сонный охранник вяло кивнул в мою сторону.
Свежий воздух охладил до сих пор пылающие, щеки, а легкий морозец приятно пощипывал. Я, мелко семеня, двинулась в сторону почты. Благо она находилась недалеко от административного здания, в котором располагался головной офис концерна. На улице народ спешил по своим делам, и никому не было дела до других. Одиночество – удел жителей больших городов. Здесь никто ничего не знает о человеке, идущем навстречу: ни кем работает, ни с кем живет. Не то что люди, живущие в глубинке. Там сосед знает о соседе все. Когда родился, крестился, что ел на завтрак, обед и ужин, – все-все-все, вплоть до того, сколько котят вчера принесла кошка Муська, и практически со стопроцентной уверенностью может сказать, куда направляется тот, выйдя за околицу.
С одной стороны, анонимность в большом городе прельщает: можно не размышлять, что о тебе подумают, а с другой, заставляет искать общения, возможности для общения различными способами. Средства телекоммуникации, ворвавшиеся в жизнь, огромное благо и величайшее несчастье для многих миллионов людей.
С подобными мыслями я спешила к почтамту, где по старинке должна была отправить заказные письма. Настоящий архаизм в наше время электронных гаджетов, моментальных отправлений и молниеносных ответов. Некоторые вещи до сих пор не утратили своей актуальности, и деловая переписка еще ведется в бумажной форме.
У окошка, как всегда, очередь. Это, похоже, вечный, неизменный атрибут почты. И хотя операторы стали использовать компьютеры для облегчения своей работы, они, как и раньше, напоминали сонных мух.
Очередь роптала, возмущалась, но это не помогало. Кто-то пытался качать права, понукая вялую девицу предпенсионного возраста, однако все было тщетно. Ее ничего не брало. В итоге я оказалась перед окошком практически перед закрытием. Еле-еле успела.
Глянула на часы. Рабочий день в офисе уже закончен. Смысла идти назад нет. Потому с чувством выполненного долга я поплелась домой. Вернее, на остановку. Долго ждала транспорт. Домой попала поздно.
От голода сводило желудок. И, как назло, я забыла зайти в магазин за продуктами. А ведь собиралась еще вчера. Вот странно получается. Все, что требуется от меня на работе, я помню, а такие элементарные вещи, как купить хлеб и молоко, забываю. Вновь одеваться и идти в круглосуточный супермаркет, расположенный недалеко от моей высотки, не хотелось. Так что пришлось довольствоваться чем бог послал. А послал он кусок сыра, просроченный йогурт и чай без сахара, хотя сахар как раз был.
Пусть Светлана с сахаром чай пьет, она все равно без него обходиться не может. Хотя всякий раз кричит, что это последняя ложечка, которую она уничтожает во благо мне, чтобы меньше калорий досталось. И кого она обманывает?
* * *
Обожаю утро. Наверное, кому-то утро видится врагом номер один, но только не мне. Я жаворонок, ранний подъем, даже в сумерках, всегда давался мне легко и без проблем. Совершив ежедневный ритуал «ванная-кухня-ванная-спальня», я проснулась окончательно и бесповоротно. Чайник известил свистком, что пора пить чай.
Я задумалась, а состоялась ли вчера встреча с новым руководством концерна или перенеслась? Что-то никто из моих подружек не позвонил, чтобы перемыть косточки новому начальству. Неужели даже у Лариски из отдела кадров не нашлось что сказать? Странно.
Я полезла в сумочку, и… не обнаружила телефона на месте. И только тут сообразила, что оставила его в ящике стола, куда обычно кладу в рабочее время. Вроде бы и под рукой, но и не на глазах. В соседнем офисе иногда пропадала мелкая электроника, потому от греха подальше я убирала личные вещи.
Как я могла забыть забрать телефон? Вот теперь без него как без рук. Пока не помнила, сильной нужды не испытывала, но как только подумала, так сразу он потребовался. Других средств связи у меня нет.
Надеюсь, ничего страшного не произошло в мое отсутствие. Да и что может произойти в отлаженном механизме устоявшегося коллектива, который был в состоянии нормально функционировать даже без генерального директора. Я вообще не понимаю, зачем понадобилось менять предыдущего? Дела в концерне шли нормально, на мой взгляд, хотя учредителям виднее, кто лучше всего справится с этой должностью.
По офису курсировали слухи, будто бывший был пойман на присвоении определенной суммы денег, но официального подтверждения не было. А кто в наше время не ворует? Если разобраться, то абсолютно все. Каждый тянет то, что плохо лежит. Наверное, я тоже могла бы приносить домой пакетики с чаем, бутылочки с минеральной водой и чистую бумагу. Да только не нужно. Чай я пью определенного сорта, минералку не уважаю, а офисная бумага в хозяйстве вряд ли пригодится, даже если ее сильно-сильно помять. Потому, как альтернативу, покупаю туалетную, хоть и за свои кровные, зато вреда для собственной попки не будет.
Вот в таком настроении я отправилась на работу.
* * *
Офис встретил меня тишиной. А откуда взяться шуму, если я прихожу сюда как минимум на час раньше всех? Жаворонок, он и в Африке жаворонок. Ничего не могу с собой поделать. Встаю рано, а дома в утренние часы заняться нечем. Не к телевизору же прилипать с утра пораньше. Может, хомячка завести? Для ощущения полноты жизни. Его кормить, поить надо, клетку чистить, выслушивать ночные побудки в виде криков, когда у них наступает сезон спаривания. Не помню, кто кричит: самка или самец? У одной моей знакомой девочки в детстве был хомячок, так орал благим матом, когда ему приспичивало. А вонял еще хуже. Вот если себе такую тварюшку заведу, то хлопот будет полон рот. Некогда будет рано на работу приходить.
Была бы Светка рядом, обязательно сказала бы, что мне мужика не хватает, и опять полезла бы со своими советами. Позвонить ей что ли, поболтать о том о сем? А то хороши подруги, уже с неделю точно ни я ей, ни она мне. Так недолго и в разные стороны разойтись.
Я проверяла по ежедневнику список дел на сегодня, как услышала, что кто-то чертыхается в коридоре и, не стесняясь в выражениях, костерит автомат с кофе.
Нам этот агрегат установили совсем недавно, но проблем с ним было много. В первую очередь мне, поскольку лишь у меня с первого раза получалось добиться порции горячего напитка от этого железного монстра. У всех остальных автомат или забирал деньги и не выдавал товар, или мог налить кофе без стаканчика, или еще чего-нибудь придумать, что взбредет в его причудливые микросхемы. Самое главное, что автомат работал у наладчиков как надо, но стоило им завернуть за угол, как он начинал бесноваться и показывать характер. И только ко мне он питал теплые чувства. По этой причине все, кто хотел кофе, обращались ко мне. Я уже настолько привыкла помогать сотрудникам, что не дожидалась, когда меня очередной раз позовут.
Кого же это принесло с утра пораньше? Вроде бы до этого ни у кого, кроме меня, не возникало желания появиться в офисе так рано.
Я отложила документы в сторонку, встала из-за стола. Сегодня я опять была в костюме с юбкой. Пиджак узкий и застегивается достаточно высоко, потому под него, кроме белья, ничего не надела. Неудобно двигаться, если есть еще один слой одежды.
Волосы, чтобы не мешали, я закрутила в узел и воткнула в него два карандаша, закрепив прическу на манер японских гейш. Проходя мимо зеркала, висящего на стене моего кабинетика, заметила у себя рожки из ластиков, закрепленных на концах карандашей. Улыбнулась сама себе. Настроение было радужное.
Выглянула в коридор. Причина недовольства многих сотрудников офиса – автомат с кофе – виднелась в дальнем конце. Возле него, как пчела, вился человек. Судя по бранным словам, доносящимся до меня, мужчина был разгневан и только что не собирался вызвать на поединок механического монстра.
Каблуки гулко стучали по напольной плитке. Мужчина обернулся на звук. Свет горел только в дальнем конце коридора, а там, где находилась я, было достаточно темно. Экономика должна быть экономной, потому и не включила свет при входе.
– Ба. Да тут и аборигены водятся, – услышала приятный баритон.
– Что в этот раз? Деньги проглотил, а кофе не выдал? Или вылил все мимо? – поинтересовалась у мужчины.
– Этот гад мало того что кофе не дал, так еще и сдачу зажал, – пожаловался мне мужчина. – Под пресс его надо или в топку.
Как будто услышав слова мужчины, внутри автомата раздался какой-то шум, бряцанье, но ни чашка с кофе, ни сдача так и не появились.
– Еще и ругается, – продолжил жаловаться мужчина.
Мои глаза привыкли к полумраку, и я начала узнавать своего собеседника. Это оказался один из ремонтников, виденных мною вчера. Те же глаза цвета неба и приятная внешность. Долго разглядывать его было неудобно, да и воспоминания о вчерашнем конфузе немного глодали душу.
– Что, вчера не успели закончить? – поинтересовалась у синеглазого.
– Да как бы работы навалом. Не на один день, – осторожно ответил он.
Я же подошла вплотную к автомату и начала нажимать кнопки на панели управления. В агрегате опять послышалось скрежетание, и сдача упала в лоток для денег.
– Так. Сдачу отдал, – приговаривала я. – Забирайте.
– Да вы кудесница, – услышала в ответ.
Мужчина, повинуясь моему приказу, выполнил указанное действие.
– Сколько можно тебя ждать? Только за смертью посылать. Ушел на минутку. Там проводка горит, а он тут любезничает, – прогремел сзади хриплый голос, от которого у меня мурашки побежали по рукам и волосы на загривке встали дыбом.
Столько недовольства было в этом ледяном тоне, словно лавина сошла и загрохотала в ущелье.
Моего собеседника как ветром сдуло.
Мне это совершенно не понравилось. Почему-то захотелось защитить мужчину, хотя он совершенно не нуждался в этом.
Разворачиваясь от автомата к пожарной сигналке, я совершенно не думала, что уткнусь лицом во что-то твердое и теплое.
От неожиданности я успела лишь отвести голову назад. Мне в ноздри буквально ударил запах геля для душа с ментолом, перемешанного с известным парфюмерным ароматом с нотками муската. От этого запаха по телу снова побежали мурашки.
В голове закрутились видения, как я утыкаюсь в ложбинку между ключицами и втягиваю в себя запах мужчины. Он дурманит похлеще веселящего газа. Голова идет кругом. Мыслей нет. Одни эмоции. Чувства. Ощущения. Мне не хватило выдержки, и я высунула язык, коснувшись им кожи, источающей дурманящий запах. Она имела свой, ни с чем несравнимый вкус. Все мы животные. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Но именно звериный инстинкт толкает нас на необдуманные поступки, заставляя делать то, чего бы мы никогда не сделали в здравом уме и твердой памяти.
Мне было мало этого оголенного участка кожи, мне нужно было больше. Я хотела видеть все, что скрыто под одеждой. Хотела узнать, что от меня прячут. Бархатиста ли кожа на ощупь? Ощущаются ли под ней мускулы или нет? Покрыта ли она волосками? Если да, то какого они цвета? Насколько растительность покрывает тело? А может быть, у него на теле нет волос вообще, за исключением «тещиной дорожки», змейкой спускающейся вниз, указывая путь к средоточию мужественности? А ниже…
Что со мной творится? Я в ужасе подняла взгляд, чтобы узнать, в чьих глазах я только что упала ниже плинтуса, и встретилась с черными смородинами вместо радужек. В глазах бесились чертята. Мамочка. Опять. Это опять произошло.
Только я собралась кинуться в пучину позора за содеянное и посыпать голову пеплом, осуждая себя за непонятные видения и поступки, как автомат лязгнул, и мне пришлось срочно принять меры, чтобы нас не обдало горячей струей сладкого или не очень напитка. Я уже запомнила, как обычно ведет себя автомат, и по звуку могла определить намерения этого монстра.
В настоящее время он был настроен совершить гадость. Потому я отставила все свои терзания в сторону и уделила внимание чуду техники. Главным было вовремя поймать выплюнутый стаканчик и придержать рукой, поскольку предохранительный щиток самоустранялся в самый неподходящий момент.
Я ловко подхватила стаканчик и протянула опешившему мужчине.
– Хотите? Еще горячий.
– Хочу, – и так двусмысленно это прозвучало, с придыханием.
Словно он не кофе попросил, а в постель потянул. От него исходила такая аура желания, которую я не могла не заметить. Голос заставлял проваливаться в эротические видения и совершать странные поступки, за которые я злилась на себя, а еще больше на обладателя этого сексуального голоса. В глаза я боялась смотреть, да и гадости проще говорить, когда не глядишь на человека.
– Тогда пейте и идите доделывать проводку, а то вас коллега уже заждался, – и добавила мстительно. – Вообще-то, это его кофе.
– Был его, станет моим.
И зачем так рычать? Можно же нормально сказать. Или у него по-другому не получается?
Однако стаканчик с кофе он не взял, а я как дура продолжала протягивать его ему. Ну и как это понимать? Очередное неловкое положение? Я стала тихо ненавидеть этого мужика.
Не сказать, что он был красив. Черты лица грубые, резкие, словно состоящие из одних углов, без мягких линий и округлостей. Волосы иссиня-черные, коротко постриженные, но не настолько, чтобы казаться прической лагерного зэка. Рост. Хм. Рост большой, даже с учетом моих каблуков он был выше меня почти на голову. Ширина плеч могла бы быть и поменьше, на мой вкус, уж больно подавляла фигура свой мощью. А вот бедра казались на удивление узкими. Неужели его ваяли в скульптурной мастерской по спецзаказу? «Злой Кен» пришло на ум прозвище. Именно так бы выглядел антипод слащавой куклы-мутанта, если бы его оживили и увеличили до нормальных размеров.
Судя по всему, кофе забирать у меня не собирается, поганец. Я уже ступила на путь, откуда обратной дороги нет. А потому решила закончить начатое. Раз он не желает протягивать свою лапищу, то стаканчик самостоятельно окажется в ней. С моей помощью. Всего-то надо его туда транспортировать.
Свободной рукой я сцапала кисть мужчины и бухнула в нее кофеек, но поскольку сделала я это очень быстро, то жидкость благополучно продолжила свое движение по инерции.
Расширившимися от страха глазами я наблюдала, как горячий кофе выплескивается на руку мужчине. Твою ж мать, я только что ошпарила ремонтника. В моем воображении уже рисовались волдыри, скорая помощь и курс лечения от ожогов. И все за мой счет, начиная от лечения волдырей и заканчивая компенсацией морального вреда.
– Решили мне дать проверить температуру напитка? Не слишком ли остыл? – ровным голосом с легкой хрипотцой произнес брюнет.
Ни единый мускул не дрогнул на его лице. Кофе струйкой стек на пол, где расплылся грязными каплями. Теперь уже я удивленно смотрела на мужчину, не веря своим глазам. И продиагностировала напиток сама, засунув палец в стаканчик.
И тут же с криком отдернула руку.
– Ой, он же горячий!
Кофе опалил мне палец.
– Не верь глазам своим, – произнес мужчина.
Что он имел в виду? Что ему больно, и он не показывает это? Или кофе не настолько обжигающий, чтобы ошпарить? А может быть еще что-то?
Пока я гадала, мужчина перехватил мою руку, которую я только что засовывала в стаканчик. Палец я по-прежнему оттопыривала в сторону. Черноглазый склонил голову и втянул мой указательный палец в рот. Сказать, что меня обожгло, это не сказать ничего. Как мне показалось, температура во рту мужчины гораздо выше температуры злосчастного напитка. Горячий язык прошелся вдоль моего пальца.
– Кофе надо пить, а не лить на пол, – объяснил он.
Я застыла.
Мое тело вспыхнуло, словно бенгальская свеча в новогоднюю ночь, простой жест заставил раскалиться до предела все нервные окончания. Соски набухли и готовы были протаранить несколько слоев материала, дабы вырваться наружу. Одежда сразу стала тесной, и хотелось сбросить ее к чертовой матери. Я уже не контролировала собственное тело, оно жило своей жизнью, отдельной от мозга, который находился в ступоре. Из транса меня вывел громкий звук заработавшего внезапно перфоратора. Я вздохнула с облегчением: еще чуть-чуть – и я бы снова провалилась в видения, которые стали меня сильно беспокоить.
Фирма этажом ниже недавно разорилась, все оборудование продали с молотка, и помещения пустовали. Видимо, хозяин здания нашел новых арендаторов, и они приводили сейчас в должный вид распотрошенный офис.
– Брать надо, когда дают, – парировала я замечание мужчины.
– А вы еще не предлагали, – черносмородиновый взгляд, казалось, пронзал насквозь, словно хотел узнать, что я думаю. – Хотя мне это и не надо.
О чем это он? Мои мысли заметались, как осенние листья, подхваченные порывом ветра. Я уже почти забыла, что только что облила горячим кофе мужчину, и лишь по чистой случайности он не ошпарился. Или все же пострадал, да не признается? Спросить или нет?
– Разве вам не горячо? – не выдержала я.
– Очень, – и опять какой-то двусмысленный ответ. – Я весь горю.
– Ну, по вам не скажешь, вы даже не вскрикнули, – успокоив тем самым совесть, продолжила я. – Раз с вами все в порядке, то я пошла работать. Передавайте привет своему товарищу, – вырвалось у меня напоследок.
К чему я это произнесла, я и сама не поняла, но слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Мужчина моментально изменился в лице. Мне даже показалось, что у него заходили желваки, будто я сказала что-то оскорбительное. Глаза сузились и полыхнули странной решимостью.
Любовники же на дороге не валяются, штабелями под ноги не падают. И как только другие умудряются их подхватывать?
Вот взять ту же Светку; сказать, что она Мерилин Монро, это значит омрачить светлую память выдающейся женщины. Она же полнейший ее антипод. Крупная, «широкая в кости», сколько бы ни худела (а покушать она любит, да еще как), вряд ли станет меньше пятидесятого размера, ну, в крайнем случае, сорок восьмого. Такая вот конституция. И ничего поделать нельзя. Светлана старалась и так и эдак, но все было без толку. А мужики у нее менялись с частотой автоматной очереди. Мне кажется, она даже не запоминала, как их зовут. Причем ей ничего не надо делать, они сами как мухи на мед липнут. Наверное, их влекут огромные глаза с поволокой или длинные кудрявые черные волосы, поскольку фигурой подруженька не вышла. А может быть, она знает какой-то секрет? Который мне, глупой, до сих пор недоступен. Не знаю. А спросить как-то неудобно. Стыдно.
– А что? Имею право. Ты же моя единственная подруга.
Еще бы. Ведь остальные у нее друзья. Вернее, любовники. Либо бывшие, либо настоящие, либо будущие. Светлана женщин терпеть не могла. Считала их конкурентками, впрочем, как и мужчин, которые западают на мужчин. Она так и говорит про геев – «мои конкуренты». Мол, мужиков и так мало, а если их еще и мужики будут уводить, то порядочным женщинам вообще не останется из кого выбирать. Либо заняты, либо дураки (наркоманы, пьяницы и так далее – список можно продолжить), либо ни на что не годные бездельники. Хотя чем ей безрукие не угодили, я не знаю, поскольку интересовали ее мужчины лишь в одной плоскости – горизонтальной. Все остальное время занимала работа. А в постели, с ее же слов, у мужчины должен работать центральный орган. Впрочем, как и пальцы с языком.
– Так ты же не горишь особым желанием заводить других.
На работе она со всем женским коллективом держалась холодно и отстраненно.
И разговор закончился.
© С. Воск, 2017
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2017
– Нагнись! – прозвучал приказ, резкий, как удар хлыста. Нервы натянуты до предела.
Нет! Все внутри меня протестовало против подобного обращения. Я ненавидела приказы всеми фибрами души. Не просьбы, нет, именно приказы в ультимативной форме.
Не выполнить – значит ослушаться, а за непослушание последует наказание. Хотя кто сказал, что выполнение самого приказа не является наказанием? Еще и каким.
– Мне следует повторить еще раз?
Красивая бровь удивленно взметнулась вверх, показывая, что он этого не потерпит.
– Не стоит, – произнесла я, в отчаянии пытаясь сглотнуть густую слюну.
Я стояла перед столом, пристраивая на него вазу с цветами. Именно его и придется использовать в качестве опоры.
Подошла вплотную к столу и опустила ладони на полированную крышку, которая тут же запотела там, где мои горячие руки соприкасались с холодной поверхностью.
– Ниже, – следующая команда не заставила себя долго ждать.
– Расстегни блузку.
Твою ж мать, а раньше нельзя было сказать? И как я должна теперь это делать в подобной позе? Мне же неудобно.
Возбуждение маленьким комочком начало зарождаться внутри. Яркий свет, падавший из открытого окна, отражался от полированной поверхности стола, слепил глаза, превращал столешницу в одно большое зеркало.
Опираясь одной рукой о стол, поскольку приказа распрямиться не было, второй рукой небыстро начала расстегивать маленькие жемчужные пуговки на блузке. Одну за другой, одну за другой. Медленно, размеренно, наблюдая за собственным отражением, зная, что он тоже в этот момент за мной следит, ловит изменения выражения лица, каждое движение, впитывает и пропускает все через себя. От этого ощущения становились только острее и ярче, а ожидание томительнее.
– Хорошо. Очень хорошо, – услышала я похвалу, когда со всеми пуговками было покончено, и полы блузы разошлись в разные стороны.
Чувствую, что щеки горят, краска возбуждения залила лицо. Хочется прижать к нему руки, охлажденные поверхностью стола, чтобы стало немного легче. Дыхание участилось, ладони вспотели.
– А теперь высвободи из бюстгальтера грудь.
Я потянулась свободной рукой под блузу к застежке на спине.
– Нет. Не так, – одернули меня. – Просто достань груди по одной. Медленно, высвобождая каждую.
Так, значит, так. Переступая с ноги на ногу, непроизвольно потерлась друг о друга внутренними поверхностями бедер и тем, что расположено выше и надежно спрятано от постороннего взгляда. Жаркая волна возбуждения словно разлилась по всему телу, опаляя изнутри.
Аккуратно, стараясь не задеть соски, ставшие чувствительными донельзя, высвободила из кружевного плена вначале одну полную грудь, потом вторую. Бюстгальтер, хоть и был достаточно открытым и поддерживал грудь только снизу, тем не менее заставил груди несколько сблизиться одну с другой.
Я облизала пересохшие губы. Во рту было сухо, как в пустыне. Собственное отражение раззадоривало не меньше, чем действия.
– Ты же знаешь… – начала было возмущаться я.
– Не спорь, делай, как сказал, – надтреснутым тоном приказал он.
Осторожно, до последнего оттягивая пытку, обвела кончиками пальцев вначале одну грудь, потом вторую, не затрагивая ореолы сосков.
– Ты знаешь как надо.
Чтоб тебя подняло и не опустило. Мучитель. Хотя не думаю. В настоящее время он был скорее мучеником. Ему приходилось наблюдать со стороны, лаская лишь взглядом. Я кожей чувствовала его взгляд, он словно прожигал насквозь.
Дотронулась до запретной зоны и почувствовала, как меня пронзила дрожь удовольствия. «Твою ж мать», – выругалась про себя, проклиная все на свете. И себя, и этого мужчину, который горящими глазами буквально пожирал разворачивающуюся перед ним картину.
Я не замечала ничего вокруг, словно со стороны смотрела на себя. Будто это не я была в отражении, а совершенно другая женщина. Чужая. Возбужденная до предела. А ведь это только начало.
За спиной раздался звук шагов. Я положила вторую руку на стол, очень трудно стоять, опираясь лишь одной рукой. По движению воздуха догадалась, что мужчина застыл сзади. В тот же миг почувствовала, как моя юбка, собираясь складками, ползет вверх, оголяя ноги в чулках. И вот уже показались кружевные резинки, а следом обнажилась и кожа над ними. Еще немного, и ягодицы ощутили прохладный воздух. Юбка, как спасательный круг, собралась в районе талии.
«Прошу, дотронься, – молила я мысленно. – Прикоснись хоть к какой-нибудь части тела!»
Мои мольбы были услышаны.
Две крупные мужские ладони легли на бедра и начали совершать замысловатый танец. Они поглаживали круговыми движениями ягодицы, даря наслаждение, сбегающееся в одну точку и закручивающееся узлом внизу живота.
– Ну же, – не выдержала я и начала понукать мужчину.
– Терпи, – с хриплым смехом было произнесено мне в ответ.
Внезапно обе руки скользнули под резинку стрингов и потянули вниз, но не сняли до конца, а остановились на полпути.
– Немного шире.
Мужчина жестом дал понять, чего хочет. Пришлось отодвинуть одну ногу от другой. Средоточием женственности я почувствовала прикосновение прохладного воздуха, вдоль позвоночника побежали мурашки. Быстрым и уверенным движением он спустил шелковый лоскуток до колен. Я сбросила трусики совсем, чтобы не стреножили.
Вдоль крестца, по копчику, поползла его рука. И вот она уже в ложбинке между ягодиц и не останавливается.
Желание сводило с ума, заставляло тянуться, требовать ласки. Но нельзя.
Во рту сухо. И куда делась вся жидкость? Она просто перекочевала туда, где нужнее сейчас. Средоточие женственности изнывало от пустоты.
Его большой палец нырял в святая святых и дарил желание чего-то большего, неизведанного. Нырял и выныривал, нырял и выныривал. Я не сдержалась, и с моих губ слетел сладострастный стон.
Я его убью. Убью за все эти ограничения, запреты, условия, которые следует соблюдать. Знаю, что в данную минуту он страдает не меньше меня, но ведущая партия у него, и он руководит парадом.
Я почувствовала, как его рука покинула мои ягодицы и пылающие глубины между ними.
Мгновения, лишенные ласки, показались вечностью. Это нечестно. Хотелось хныкать и молить, молить и хныкать.
Все чувства обострились до предела. Любой звук казался очень громким.
Брякнула пряжка ремня, послышался звук раскрывающегося зиппера, шелест одежды. Я застыла в немом ожидании. Еще немного, и я не выдержу, брошу эту затею. Развернусь и сама оседлаю его. Но я терпела. Чего мне это стоило?
Первый толчок, как я его ни ждала, оказался внезапным и до болезненности сладким. Горячая плоть беспрепятственно нашла проход туда, где ее ждали и были готовы принять.
Мой стон закончившегося ожидания смешался с мужским рыком. Тяжело дались ему эти минуты: заставляя мучиться от сладострастия меня, возможно, он сам страдал еще больше.
Сильные руки приподнимали розовые полушария грудей, ласкали, выписывали замысловатые фигуры на коже, дарили неземное наслаждение. Соприкосновение тел, ритмичное трение, то быстрое, практически болезненное, то медленное и размеренное, возносило на пик блаженства.
Еще немного, еще чуть-чуть, еще… еще… еще…
И вот до вершины остался один маленький шажок, а там оно… небо в россыпях алмазов…
* * *
– Да нагнись же ниже.
– Куда ниже? Я ничего не вижу, – второй возмущенно протестовал.
– Я же тебе говорю, что она закатилась глубоко под шкаф, потому и не видно.
Свет слепил глаза, отражаясь от полированной поверхности стола, на которую я только что водрузила вазу со срезанными цветами…
* * *
Я замотала головой, пытаясь избавиться от нахлынувшего наваждения. Это же надо такому привидеться наяву. Совсем ополоумела от воздержания. Говорила Светка: «Найди себе нормального мужика для здоровья. А еще лучше женатого, чтобы только для секса использовать, раз не желаешь нормальных отношений со всеми букетами, конфетами, гуляниями, провожаниями, скандалами и обязательствами. У окольцованных и времени меньше, и опыта больше, да и огласки они боятся как огня». Умеет же подруженька вычленить самое главное и поставить жирный восклицательный знак.
Я вытерла вспотевшие руки о свою юбку, поправила грудь в модном, но таком неудобном бюстгальтере. И кто заставил меня купить этот брасьер, а потом надеть под офисную блузу? Если бы подруженька моя увидела его, то непременно бы сказала, что я наконец становлюсь на путь истинный, и во мне просыпается спавшая до сих пор женщина. А мне просто расцветка понравилась. Такой приятный бежевый цвет редко встретишь в продаже, вот я и повелась. И только дома рассмотрела, что у бюстгальтера практически отсутствует верхняя часть чашки, а сам он едва-едва прикрывает соски. И дернул же меня черт именно сегодня его надеть. В день, когда нас должны были представить новому начальству.
Именно я и собиралась водрузить огромную вазу с цветами на середину стола в переговорном зале, где и состоится знакомство с руководством.
Мои манипуляции с грудью привлекли внимание двух мужчин, присутствующих в зале. Как я их сразу не заметила, когда вошла? Видно, была настолько поглощена своими мыслями, что по сторонам вообще не смотрела.
Я сообразила, что они прервали свое занятие и во все глаза уставились на меня. Как я могла забыть, что тут сегодня должны чинить проводку? Недавно делали ремонт и где-то перебили провод, а найти обрыв сразу не смогли. И вот так совпало, что проводку чинили именно сейчас.
Так вот ремонтники вовсю на меня пялились. А я, и так розовая от видения, покраснела еще сильнее от осознания, свидетелями какого представления они только что стали. Возбуждение все еще бродило по телу и вызывало противоречивые чувства, а тут на меня уставились в четыре глаза. Возникло дикое желание убежать, скрыться подальше от пронзительных карих глаз одного, что буравили меня насквозь.
Если первый мужчина смотрел на меня глазами черного цвета, то второй взирал насыщенными синими. Надо же, так редко можно встретить глаза цвета небесной лазури.
– Ну и чего уставились? Можно подумать, вы свое хозяйство не поправляете, – думаю, что все догадались, о каком «хозяйстве» идет речь. – Только и видишь, что руки к ширинке тянете, как будто там медом намазано.
Что я несу? Только бы скрыть свое смущение, затопившее с ног до головы и стремящееся перелиться через край.
Мужчины молчали, решив, что не стоит реагировать на подобные высказывания незнакомой девицы. Надумали не связываться или онемели от возмущения моим поведением?
Представляю, как я выглядела в тот момент. Щеки пылают, глаза горят, движения судорожные. Одним словом, пациентка палаты с мягкими стенами и полом.
Брюнет с глазами цвета смородины хотел что-то произнести, но я остановила его.
– И молчите. Ни слова.
Я выставила руку вперед, призывая к исполнению моего приказа.
– Делайте свою работу молча. А то возитесь непонятно сколько времени, а толку никакого.
Шатен с синими глазами развернулся так, чтобы ему было удобнее меня видеть, и стал разглядывать, как диковинную зверушку. Второй же недовольно хмурился, будто не привык, что его прерывают на полуслове.
– А нечего всяким работягам тут глазеть, – распалялась я, пытаясь оправдать свою грубость в отношении мужчин.
Я спохватилась, поняла, что становлюсь еще большим посмешищем для этих работяг, и решила ретироваться, но для этого мне нужно было пройти к двери мимо рабочих. Стараясь обойти их как можно дальше, я чуть было не впечаталась лицом в дверной косяк. Открывшаяся створка впустила в комнату сквозняк. Дверь с треском захлопнулась, и я уже не услышала, как брюнет втянул в себя воздух, в котором, казалось, ощущалось мое возбуждение, а шатен, рассмеявшись, сказал:
– Лихо она тебя осадила.
– Неужели?
– Такого еще на моей памяти не было. Стареешь, дружище.
* * *
Лишь за дверью немного перевела дух. «Что со мной творится? – в очередной раз спросила сама у себя. – Сначала фантазии на сексуальную тему, а потом ужаснейшее поведение по отношению к совершенно незнакомым людям». Я тонула в запоздалом раскаянии. Надо вернуться и извиниться за свое поведение. «Ага, – тут же сказала я самой себе, – и получить в лицо ведро ледяного презрения, которое уже увидела в глазах цвета черной смородины». Именно такой цвет глаз мне нравился до безумия, и именно от глаз такого цвета я бежала всю сознательную жизнь. Они, казалось, прожигали насквозь, выжигали клеймо, навсегда оставляя след в душе.
Я не такая, я не наступлю еще раз на те же грабли. Ни за что этого не будет. Хватит одного раза, когда об меня вытерли ноги и выбросили, словно ненужную вещь.
Наивная. Какая же я была наивная. Верила в светлое чувство, зовущееся любовью. Принесшее одни горести впоследствии.
Немного утешает лишь одно: первая любовь, она практически у всех, за редким исключением, оканчивается разочарованием.
– Юнона, надо срочно отнести корреспонденцию на почту. У нас сроки горят, а курьер, как назло, заболел. Сможешь? – раздался голос главного бухгалтера.
Ирина Васильевна, пробегая мимо по коридору, остановилась около меня.
– Хорошо, – ответила я.
Как раз немного успокоюсь. Хотя это не входило в мои должностные обязанности, но именно с ее помощью мне удалось устроиться в крупный строительный концерн офис-менеджером. И хотя он сейчас переживал смену руководства, но, тем не менее, оставался флагманом в своей нише бизнеса.
– Спасибо, дорогая. Я знала, что ты выручишь, – сказала Ирина Васильевна. – Письма заберешь у меня в кабинете на столе. Все заказные.
– Поняла.
Я тряхнула распущенными белокурыми волосами и направилась к своему рабочему месту, проверить, нет ли срочных заданий, чтобы с чистой совестью отправиться на почту.
Мой блокнот пестрел галочками, отмечающими выполненные дела, только один пункт не был отмечен.
«Цветы для переговорной».
Вот и это дело сделано. Можно смело отправляться на почту. Я прошла в кабинет главбуха и забрала со стола пачку конвертов, по пути лишний раз отметив уютность в святая святых Ирины Васильевны. Все-таки очень приятная женщина, с доброй душой. Это было видно даже по ее рабочему месту. На столе фото ее дочери, безвременно ушедшей из жизни. После ее смерти Ирина Васильевна не озлобилась, не впала в уныние, не стала мегерой, а по-прежнему осталась светлой и чистой душою.
Я отправилась в маленькую комнатку, где сотрудники офиса оставляли верхнюю одежду.
На вешалке, предназначенной для посетителей, висели мужские куртки. Странно, мне никто не сообщал о посетителях. На размышления не было времени, потому эта информация вылетела сразу же у меня из головы.
Лифт предупредительно ждал меня на этаже. В коридоре, кроме меня, никого не было. Весь офис застыл в тревожном ожидании. Напряжение чувствовалось даже здесь, хотя вокруг никого не было. Двери лифта мягко разошлись, впуская меня, я плавно спустилась вниз в вестибюль. На проходной сонный охранник вяло кивнул в мою сторону.
Свежий воздух охладил до сих пор пылающие, щеки, а легкий морозец приятно пощипывал. Я, мелко семеня, двинулась в сторону почты. Благо она находилась недалеко от административного здания, в котором располагался головной офис концерна. На улице народ спешил по своим делам, и никому не было дела до других. Одиночество – удел жителей больших городов. Здесь никто ничего не знает о человеке, идущем навстречу: ни кем работает, ни с кем живет. Не то что люди, живущие в глубинке. Там сосед знает о соседе все. Когда родился, крестился, что ел на завтрак, обед и ужин, – все-все-все, вплоть до того, сколько котят вчера принесла кошка Муська, и практически со стопроцентной уверенностью может сказать, куда направляется тот, выйдя за околицу.
С одной стороны, анонимность в большом городе прельщает: можно не размышлять, что о тебе подумают, а с другой, заставляет искать общения, возможности для общения различными способами. Средства телекоммуникации, ворвавшиеся в жизнь, огромное благо и величайшее несчастье для многих миллионов людей.
С подобными мыслями я спешила к почтамту, где по старинке должна была отправить заказные письма. Настоящий архаизм в наше время электронных гаджетов, моментальных отправлений и молниеносных ответов. Некоторые вещи до сих пор не утратили своей актуальности, и деловая переписка еще ведется в бумажной форме.
У окошка, как всегда, очередь. Это, похоже, вечный, неизменный атрибут почты. И хотя операторы стали использовать компьютеры для облегчения своей работы, они, как и раньше, напоминали сонных мух.
Очередь роптала, возмущалась, но это не помогало. Кто-то пытался качать права, понукая вялую девицу предпенсионного возраста, однако все было тщетно. Ее ничего не брало. В итоге я оказалась перед окошком практически перед закрытием. Еле-еле успела.
Глянула на часы. Рабочий день в офисе уже закончен. Смысла идти назад нет. Потому с чувством выполненного долга я поплелась домой. Вернее, на остановку. Долго ждала транспорт. Домой попала поздно.
От голода сводило желудок. И, как назло, я забыла зайти в магазин за продуктами. А ведь собиралась еще вчера. Вот странно получается. Все, что требуется от меня на работе, я помню, а такие элементарные вещи, как купить хлеб и молоко, забываю. Вновь одеваться и идти в круглосуточный супермаркет, расположенный недалеко от моей высотки, не хотелось. Так что пришлось довольствоваться чем бог послал. А послал он кусок сыра, просроченный йогурт и чай без сахара, хотя сахар как раз был.
Пусть Светлана с сахаром чай пьет, она все равно без него обходиться не может. Хотя всякий раз кричит, что это последняя ложечка, которую она уничтожает во благо мне, чтобы меньше калорий досталось. И кого она обманывает?
* * *
Обожаю утро. Наверное, кому-то утро видится врагом номер один, но только не мне. Я жаворонок, ранний подъем, даже в сумерках, всегда давался мне легко и без проблем. Совершив ежедневный ритуал «ванная-кухня-ванная-спальня», я проснулась окончательно и бесповоротно. Чайник известил свистком, что пора пить чай.
Я задумалась, а состоялась ли вчера встреча с новым руководством концерна или перенеслась? Что-то никто из моих подружек не позвонил, чтобы перемыть косточки новому начальству. Неужели даже у Лариски из отдела кадров не нашлось что сказать? Странно.
Я полезла в сумочку, и… не обнаружила телефона на месте. И только тут сообразила, что оставила его в ящике стола, куда обычно кладу в рабочее время. Вроде бы и под рукой, но и не на глазах. В соседнем офисе иногда пропадала мелкая электроника, потому от греха подальше я убирала личные вещи.
Как я могла забыть забрать телефон? Вот теперь без него как без рук. Пока не помнила, сильной нужды не испытывала, но как только подумала, так сразу он потребовался. Других средств связи у меня нет.
Надеюсь, ничего страшного не произошло в мое отсутствие. Да и что может произойти в отлаженном механизме устоявшегося коллектива, который был в состоянии нормально функционировать даже без генерального директора. Я вообще не понимаю, зачем понадобилось менять предыдущего? Дела в концерне шли нормально, на мой взгляд, хотя учредителям виднее, кто лучше всего справится с этой должностью.
По офису курсировали слухи, будто бывший был пойман на присвоении определенной суммы денег, но официального подтверждения не было. А кто в наше время не ворует? Если разобраться, то абсолютно все. Каждый тянет то, что плохо лежит. Наверное, я тоже могла бы приносить домой пакетики с чаем, бутылочки с минеральной водой и чистую бумагу. Да только не нужно. Чай я пью определенного сорта, минералку не уважаю, а офисная бумага в хозяйстве вряд ли пригодится, даже если ее сильно-сильно помять. Потому, как альтернативу, покупаю туалетную, хоть и за свои кровные, зато вреда для собственной попки не будет.
Вот в таком настроении я отправилась на работу.
* * *
Офис встретил меня тишиной. А откуда взяться шуму, если я прихожу сюда как минимум на час раньше всех? Жаворонок, он и в Африке жаворонок. Ничего не могу с собой поделать. Встаю рано, а дома в утренние часы заняться нечем. Не к телевизору же прилипать с утра пораньше. Может, хомячка завести? Для ощущения полноты жизни. Его кормить, поить надо, клетку чистить, выслушивать ночные побудки в виде криков, когда у них наступает сезон спаривания. Не помню, кто кричит: самка или самец? У одной моей знакомой девочки в детстве был хомячок, так орал благим матом, когда ему приспичивало. А вонял еще хуже. Вот если себе такую тварюшку заведу, то хлопот будет полон рот. Некогда будет рано на работу приходить.
Была бы Светка рядом, обязательно сказала бы, что мне мужика не хватает, и опять полезла бы со своими советами. Позвонить ей что ли, поболтать о том о сем? А то хороши подруги, уже с неделю точно ни я ей, ни она мне. Так недолго и в разные стороны разойтись.
Я проверяла по ежедневнику список дел на сегодня, как услышала, что кто-то чертыхается в коридоре и, не стесняясь в выражениях, костерит автомат с кофе.
Нам этот агрегат установили совсем недавно, но проблем с ним было много. В первую очередь мне, поскольку лишь у меня с первого раза получалось добиться порции горячего напитка от этого железного монстра. У всех остальных автомат или забирал деньги и не выдавал товар, или мог налить кофе без стаканчика, или еще чего-нибудь придумать, что взбредет в его причудливые микросхемы. Самое главное, что автомат работал у наладчиков как надо, но стоило им завернуть за угол, как он начинал бесноваться и показывать характер. И только ко мне он питал теплые чувства. По этой причине все, кто хотел кофе, обращались ко мне. Я уже настолько привыкла помогать сотрудникам, что не дожидалась, когда меня очередной раз позовут.
Кого же это принесло с утра пораньше? Вроде бы до этого ни у кого, кроме меня, не возникало желания появиться в офисе так рано.
Я отложила документы в сторонку, встала из-за стола. Сегодня я опять была в костюме с юбкой. Пиджак узкий и застегивается достаточно высоко, потому под него, кроме белья, ничего не надела. Неудобно двигаться, если есть еще один слой одежды.
Волосы, чтобы не мешали, я закрутила в узел и воткнула в него два карандаша, закрепив прическу на манер японских гейш. Проходя мимо зеркала, висящего на стене моего кабинетика, заметила у себя рожки из ластиков, закрепленных на концах карандашей. Улыбнулась сама себе. Настроение было радужное.
Выглянула в коридор. Причина недовольства многих сотрудников офиса – автомат с кофе – виднелась в дальнем конце. Возле него, как пчела, вился человек. Судя по бранным словам, доносящимся до меня, мужчина был разгневан и только что не собирался вызвать на поединок механического монстра.
Каблуки гулко стучали по напольной плитке. Мужчина обернулся на звук. Свет горел только в дальнем конце коридора, а там, где находилась я, было достаточно темно. Экономика должна быть экономной, потому и не включила свет при входе.
– Ба. Да тут и аборигены водятся, – услышала приятный баритон.
– Что в этот раз? Деньги проглотил, а кофе не выдал? Или вылил все мимо? – поинтересовалась у мужчины.
– Этот гад мало того что кофе не дал, так еще и сдачу зажал, – пожаловался мне мужчина. – Под пресс его надо или в топку.
Как будто услышав слова мужчины, внутри автомата раздался какой-то шум, бряцанье, но ни чашка с кофе, ни сдача так и не появились.
– Еще и ругается, – продолжил жаловаться мужчина.
Мои глаза привыкли к полумраку, и я начала узнавать своего собеседника. Это оказался один из ремонтников, виденных мною вчера. Те же глаза цвета неба и приятная внешность. Долго разглядывать его было неудобно, да и воспоминания о вчерашнем конфузе немного глодали душу.
– Что, вчера не успели закончить? – поинтересовалась у синеглазого.
– Да как бы работы навалом. Не на один день, – осторожно ответил он.
Я же подошла вплотную к автомату и начала нажимать кнопки на панели управления. В агрегате опять послышалось скрежетание, и сдача упала в лоток для денег.
– Так. Сдачу отдал, – приговаривала я. – Забирайте.
– Да вы кудесница, – услышала в ответ.
Мужчина, повинуясь моему приказу, выполнил указанное действие.
– Сколько можно тебя ждать? Только за смертью посылать. Ушел на минутку. Там проводка горит, а он тут любезничает, – прогремел сзади хриплый голос, от которого у меня мурашки побежали по рукам и волосы на загривке встали дыбом.
Столько недовольства было в этом ледяном тоне, словно лавина сошла и загрохотала в ущелье.
Моего собеседника как ветром сдуло.
Мне это совершенно не понравилось. Почему-то захотелось защитить мужчину, хотя он совершенно не нуждался в этом.
– Если горит, то почему вы торчите здесь, а не тушите? Надо пожарных вызывать, а не перекладывать ответственность на других.
Разворачиваясь от автомата к пожарной сигналке, я совершенно не думала, что уткнусь лицом во что-то твердое и теплое.
От неожиданности я успела лишь отвести голову назад. Мне в ноздри буквально ударил запах геля для душа с ментолом, перемешанного с известным парфюмерным ароматом с нотками муската. От этого запаха по телу снова побежали мурашки.
В голове закрутились видения, как я утыкаюсь в ложбинку между ключицами и втягиваю в себя запах мужчины. Он дурманит похлеще веселящего газа. Голова идет кругом. Мыслей нет. Одни эмоции. Чувства. Ощущения. Мне не хватило выдержки, и я высунула язык, коснувшись им кожи, источающей дурманящий запах. Она имела свой, ни с чем несравнимый вкус. Все мы животные. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Но именно звериный инстинкт толкает нас на необдуманные поступки, заставляя делать то, чего бы мы никогда не сделали в здравом уме и твердой памяти.
Мне было мало этого оголенного участка кожи, мне нужно было больше. Я хотела видеть все, что скрыто под одеждой. Хотела узнать, что от меня прячут. Бархатиста ли кожа на ощупь? Ощущаются ли под ней мускулы или нет? Покрыта ли она волосками? Если да, то какого они цвета? Насколько растительность покрывает тело? А может быть, у него на теле нет волос вообще, за исключением «тещиной дорожки», змейкой спускающейся вниз, указывая путь к средоточию мужественности? А ниже…
Тут до моего сознания дошло, что я только что лизнула постороннего человека. Незнакомого мне человека.
Что со мной творится? Я в ужасе подняла взгляд, чтобы узнать, в чьих глазах я только что упала ниже плинтуса, и встретилась с черными смородинами вместо радужек. В глазах бесились чертята. Мамочка. Опять. Это опять произошло.
Только я собралась кинуться в пучину позора за содеянное и посыпать голову пеплом, осуждая себя за непонятные видения и поступки, как автомат лязгнул, и мне пришлось срочно принять меры, чтобы нас не обдало горячей струей сладкого или не очень напитка. Я уже запомнила, как обычно ведет себя автомат, и по звуку могла определить намерения этого монстра.
В настоящее время он был настроен совершить гадость. Потому я отставила все свои терзания в сторону и уделила внимание чуду техники. Главным было вовремя поймать выплюнутый стаканчик и придержать рукой, поскольку предохранительный щиток самоустранялся в самый неподходящий момент.
Я ловко подхватила стаканчик и протянула опешившему мужчине.
– Хотите? Еще горячий.
– Хочу, – и так двусмысленно это прозвучало, с придыханием.
Словно он не кофе попросил, а в постель потянул. От него исходила такая аура желания, которую я не могла не заметить. Голос заставлял проваливаться в эротические видения и совершать странные поступки, за которые я злилась на себя, а еще больше на обладателя этого сексуального голоса. В глаза я боялась смотреть, да и гадости проще говорить, когда не глядишь на человека.
– Тогда пейте и идите доделывать проводку, а то вас коллега уже заждался, – и добавила мстительно. – Вообще-то, это его кофе.
– Был его, станет моим.
И зачем так рычать? Можно же нормально сказать. Или у него по-другому не получается?
Однако стаканчик с кофе он не взял, а я как дура продолжала протягивать его ему. Ну и как это понимать? Очередное неловкое положение? Я стала тихо ненавидеть этого мужика.
Не сказать, что он был красив. Черты лица грубые, резкие, словно состоящие из одних углов, без мягких линий и округлостей. Волосы иссиня-черные, коротко постриженные, но не настолько, чтобы казаться прической лагерного зэка. Рост. Хм. Рост большой, даже с учетом моих каблуков он был выше меня почти на голову. Ширина плеч могла бы быть и поменьше, на мой вкус, уж больно подавляла фигура свой мощью. А вот бедра казались на удивление узкими. Неужели его ваяли в скульптурной мастерской по спецзаказу? «Злой Кен» пришло на ум прозвище. Именно так бы выглядел антипод слащавой куклы-мутанта, если бы его оживили и увеличили до нормальных размеров.
Судя по всему, кофе забирать у меня не собирается, поганец. Я уже ступила на путь, откуда обратной дороги нет. А потому решила закончить начатое. Раз он не желает протягивать свою лапищу, то стаканчик самостоятельно окажется в ней. С моей помощью. Всего-то надо его туда транспортировать.
Свободной рукой я сцапала кисть мужчины и бухнула в нее кофеек, но поскольку сделала я это очень быстро, то жидкость благополучно продолжила свое движение по инерции.
Расширившимися от страха глазами я наблюдала, как горячий кофе выплескивается на руку мужчине. Твою ж мать, я только что ошпарила ремонтника. В моем воображении уже рисовались волдыри, скорая помощь и курс лечения от ожогов. И все за мой счет, начиная от лечения волдырей и заканчивая компенсацией морального вреда.
– Решили мне дать проверить температуру напитка? Не слишком ли остыл? – ровным голосом с легкой хрипотцой произнес брюнет.
Ни единый мускул не дрогнул на его лице. Кофе струйкой стек на пол, где расплылся грязными каплями. Теперь уже я удивленно смотрела на мужчину, не веря своим глазам. И продиагностировала напиток сама, засунув палец в стаканчик.
И тут же с криком отдернула руку.
– Ой, он же горячий!
Кофе опалил мне палец.
– Не верь глазам своим, – произнес мужчина.
Что он имел в виду? Что ему больно, и он не показывает это? Или кофе не настолько обжигающий, чтобы ошпарить? А может быть еще что-то?
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Степанида Воск
Чувственная пытка
© С. Воск, 2017
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2017
– Нагнись! – прозвучал приказ, резкий, как удар хлыста. Нервы натянуты до предела.
Нет! Все внутри меня протестовало против подобного обращения. Я ненавидела приказы всеми фибрами души. Не просьбы, нет, именно приказы в ультимативной форме.
Не выполнить – значит ослушаться, а за непослушание последует наказание. Хотя кто сказал, что выполнение самого приказа не является наказанием? Еще и каким.
– Мне следует повторить еще раз?
Красивая бровь удивленно взметнулась вверх, показывая, что он этого не потерпит.
– Не стоит, – произнесла я, в отчаянии пытаясь сглотнуть густую слюну.
Я стояла перед столом, пристраивая на него вазу с цветами. Именно его и придется использовать в качестве опоры.
Подошла вплотную к столу и опустила ладони на полированную крышку, которая тут же запотела там, где мои горячие руки соприкасались с холодной поверхностью.
– Ниже, – следующая команда не заставила себя долго ждать.
– Расстегни блузку.
Твою ж мать, а раньше нельзя было сказать? И как я должна теперь это делать в подобной позе? Мне же неудобно.
Возбуждение маленьким комочком начало зарождаться внутри. Яркий свет, падавший из открытого окна, отражался от полированной поверхности стола, слепил глаза, превращал столешницу в одно большое зеркало.
Опираясь одной рукой о стол, поскольку приказа распрямиться не было, второй рукой небыстро начала расстегивать маленькие жемчужные пуговки на блузке. Одну за другой, одну за другой. Медленно, размеренно, наблюдая за собственным отражением, зная, что он тоже в этот момент за мной следит, ловит изменения выражения лица, каждое движение, впитывает и пропускает все через себя. От этого ощущения становились только острее и ярче, а ожидание томительнее.
– Хорошо. Очень хорошо, – услышала я похвалу, когда со всеми пуговками было покончено, и полы блузы разошлись в разные стороны.
Чувствую, что щеки горят, краска возбуждения залила лицо. Хочется прижать к нему руки, охлажденные поверхностью стола, чтобы стало немного легче. Дыхание участилось, ладони вспотели.
– А теперь высвободи из бюстгальтера грудь.
Я потянулась свободной рукой под блузу к застежке на спине.
– Нет. Не так, – одернули меня. – Просто достань груди по одной. Медленно, высвобождая каждую.
Так, значит, так. Переступая с ноги на ногу, непроизвольно потерлась друг о друга внутренними поверхностями бедер и тем, что расположено выше и надежно спрятано от постороннего взгляда. Жаркая волна возбуждения словно разлилась по всему телу, опаляя изнутри.
Аккуратно, стараясь не задеть соски, ставшие чувствительными донельзя, высвободила из кружевного плена вначале одну полную грудь, потом вторую. Бюстгальтер, хоть и был достаточно открытым и поддерживал грудь только снизу, тем не менее заставил груди несколько сблизиться одну с другой.
Я облизала пересохшие губы. Во рту было сухо, как в пустыне. Собственное отражение раззадоривало не меньше, чем действия.
– Ты же знаешь… – начала было возмущаться я.
– Не спорь, делай, как сказал, – надтреснутым тоном приказал он.
Осторожно, до последнего оттягивая пытку, обвела кончиками пальцев вначале одну грудь, потом вторую, не затрагивая ореолы сосков.
– Ты знаешь как надо.
Чтоб тебя подняло и не опустило. Мучитель. Хотя не думаю. В настоящее время он был скорее мучеником. Ему приходилось наблюдать со стороны, лаская лишь взглядом. Я кожей чувствовала его взгляд, он словно прожигал насквозь.
Дотронулась до запретной зоны и почувствовала, как меня пронзила дрожь удовольствия. «Твою ж мать», – выругалась про себя, проклиная все на свете. И себя, и этого мужчину, который горящими глазами буквально пожирал разворачивающуюся перед ним картину.
Я не замечала ничего вокруг, словно со стороны смотрела на себя. Будто это не я была в отражении, а совершенно другая женщина. Чужая. Возбужденная до предела. А ведь это только начало.
За спиной раздался звук шагов. Я положила вторую руку на стол, очень трудно стоять, опираясь лишь одной рукой. По движению воздуха догадалась, что мужчина застыл сзади. В тот же миг почувствовала, как моя юбка, собираясь складками, ползет вверх, оголяя ноги в чулках. И вот уже показались кружевные резинки, а следом обнажилась и кожа над ними. Еще немного, и ягодицы ощутили прохладный воздух. Юбка, как спасательный круг, собралась в районе талии.
«Прошу, дотронься, – молила я мысленно. – Прикоснись хоть к какой-нибудь части тела!»
Мои мольбы были услышаны.
Две крупные мужские ладони легли на бедра и начали совершать замысловатый танец. Они поглаживали круговыми движениями ягодицы, даря наслаждение, сбегающееся в одну точку и закручивающееся узлом внизу живота.
– Ну же, – не выдержала я и начала понукать мужчину.
– Терпи, – с хриплым смехом было произнесено мне в ответ.
Внезапно обе руки скользнули под резинку стрингов и потянули вниз, но не сняли до конца, а остановились на полпути.
– Немного шире.
Мужчина жестом дал понять, чего хочет. Пришлось отодвинуть одну ногу от другой. Средоточием женственности я почувствовала прикосновение прохладного воздуха, вдоль позвоночника побежали мурашки. Быстрым и уверенным движением он спустил шелковый лоскуток до колен. Я сбросила трусики совсем, чтобы не стреножили.
Вдоль крестца, по копчику, поползла его рука. И вот она уже в ложбинке между ягодиц и не останавливается.
Желание сводило с ума, заставляло тянуться, требовать ласки. Но нельзя.
Во рту сухо. И куда делась вся жидкость? Она просто перекочевала туда, где нужнее сейчас. Средоточие женственности изнывало от пустоты.
Его большой палец нырял в святая святых и дарил желание чего-то большего, неизведанного. Нырял и выныривал, нырял и выныривал. Я не сдержалась, и с моих губ слетел сладострастный стон.
Я его убью. Убью за все эти ограничения, запреты, условия, которые следует соблюдать. Знаю, что в данную минуту он страдает не меньше меня, но ведущая партия у него, и он руководит парадом.
Я почувствовала, как его рука покинула мои ягодицы и пылающие глубины между ними.
Мгновения, лишенные ласки, показались вечностью. Это нечестно. Хотелось хныкать и молить, молить и хныкать.
Все чувства обострились до предела. Любой звук казался очень громким.
Брякнула пряжка ремня, послышался звук раскрывающегося зиппера, шелест одежды. Я застыла в немом ожидании. Еще немного, и я не выдержу, брошу эту затею. Развернусь и сама оседлаю его. Но я терпела. Чего мне это стоило?
Первый толчок, как я его ни ждала, оказался внезапным и до болезненности сладким. Горячая плоть беспрепятственно нашла проход туда, где ее ждали и были готовы принять.
Мой стон закончившегося ожидания смешался с мужским рыком. Тяжело дались ему эти минуты: заставляя мучиться от сладострастия меня, возможно, он сам страдал еще больше.
Сильные руки приподнимали розовые полушария грудей, ласкали, выписывали замысловатые фигуры на коже, дарили неземное наслаждение. Соприкосновение тел, ритмичное трение, то быстрое, практически болезненное, то медленное и размеренное, возносило на пик блаженства.
Еще немного, еще чуть-чуть, еще… еще… еще…
И вот до вершины остался один маленький шажок, а там оно… небо в россыпях алмазов…
* * *
– Да нагнись же ниже.
– Куда ниже? Я ничего не вижу, – второй возмущенно протестовал.
– Я же тебе говорю, что она закатилась глубоко под шкаф, потому и не видно.
Свет слепил глаза, отражаясь от полированной поверхности стола, на которую я только что водрузила вазу со срезанными цветами…
* * *
Я замотала головой, пытаясь избавиться от нахлынувшего наваждения. Это же надо такому привидеться наяву. Совсем ополоумела от воздержания. Говорила Светка: «Найди себе нормального мужика для здоровья. А еще лучше женатого, чтобы только для секса использовать, раз не желаешь нормальных отношений со всеми букетами, конфетами, гуляниями, провожаниями, скандалами и обязательствами. У окольцованных и времени меньше, и опыта больше, да и огласки они боятся как огня». Умеет же подруженька вычленить самое главное и поставить жирный восклицательный знак.
Я вытерла вспотевшие руки о свою юбку, поправила грудь в модном, но таком неудобном бюстгальтере. И кто заставил меня купить этот брасьер, а потом надеть под офисную блузу? Если бы подруженька моя увидела его, то непременно бы сказала, что я наконец становлюсь на путь истинный, и во мне просыпается спавшая до сих пор женщина. А мне просто расцветка понравилась. Такой приятный бежевый цвет редко встретишь в продаже, вот я и повелась. И только дома рассмотрела, что у бюстгальтера практически отсутствует верхняя часть чашки, а сам он едва-едва прикрывает соски. И дернул же меня черт именно сегодня его надеть. В день, когда нас должны были представить новому начальству.
Именно я и собиралась водрузить огромную вазу с цветами на середину стола в переговорном зале, где и состоится знакомство с руководством.
Мои манипуляции с грудью привлекли внимание двух мужчин, присутствующих в зале. Как я их сразу не заметила, когда вошла? Видно, была настолько поглощена своими мыслями, что по сторонам вообще не смотрела.
Я сообразила, что они прервали свое занятие и во все глаза уставились на меня. Как я могла забыть, что тут сегодня должны чинить проводку? Недавно делали ремонт и где-то перебили провод, а найти обрыв сразу не смогли. И вот так совпало, что проводку чинили именно сейчас.
Так вот ремонтники вовсю на меня пялились. А я, и так розовая от видения, покраснела еще сильнее от осознания, свидетелями какого представления они только что стали. Возбуждение все еще бродило по телу и вызывало противоречивые чувства, а тут на меня уставились в четыре глаза. Возникло дикое желание убежать, скрыться подальше от пронзительных карих глаз одного, что буравили меня насквозь.
Если первый мужчина смотрел на меня глазами черного цвета, то второй взирал насыщенными синими. Надо же, так редко можно встретить глаза цвета небесной лазури.
– Ну и чего уставились? Можно подумать, вы свое хозяйство не поправляете, – думаю, что все догадались, о каком «хозяйстве» идет речь. – Только и видишь, что руки к ширинке тянете, как будто там медом намазано.
Что я несу? Только бы скрыть свое смущение, затопившее с ног до головы и стремящееся перелиться через край.
Мужчины молчали, решив, что не стоит реагировать на подобные высказывания незнакомой девицы. Надумали не связываться или онемели от возмущения моим поведением?
Представляю, как я выглядела в тот момент. Щеки пылают, глаза горят, движения судорожные. Одним словом, пациентка палаты с мягкими стенами и полом.
Брюнет с глазами цвета смородины хотел что-то произнести, но я остановила его.
– И молчите. Ни слова.
Я выставила руку вперед, призывая к исполнению моего приказа.
– Делайте свою работу молча. А то возитесь непонятно сколько времени, а толку никакого.
Шатен с синими глазами развернулся так, чтобы ему было удобнее меня видеть, и стал разглядывать, как диковинную зверушку. Второй же недовольно хмурился, будто не привык, что его прерывают на полуслове.
– А нечего всяким работягам тут глазеть, – распалялась я, пытаясь оправдать свою грубость в отношении мужчин.
Я спохватилась, поняла, что становлюсь еще большим посмешищем для этих работяг, и решила ретироваться, но для этого мне нужно было пройти к двери мимо рабочих. Стараясь обойти их как можно дальше, я чуть было не впечаталась лицом в дверной косяк. Открывшаяся створка впустила в комнату сквозняк. Дверь с треском захлопнулась, и я уже не услышала, как брюнет втянул в себя воздух, в котором, казалось, ощущалось мое возбуждение, а шатен, рассмеявшись, сказал:
– Лихо она тебя осадила.
– Неужели?
– Такого еще на моей памяти не было. Стареешь, дружище.
* * *
Лишь за дверью немного перевела дух. «Что со мной творится? – в очередной раз спросила сама у себя. – Сначала фантазии на сексуальную тему, а потом ужаснейшее поведение по отношению к совершенно незнакомым людям». Я тонула в запоздалом раскаянии. Надо вернуться и извиниться за свое поведение. «Ага, – тут же сказала я самой себе, – и получить в лицо ведро ледяного презрения, которое уже увидела в глазах цвета черной смородины». Именно такой цвет глаз мне нравился до безумия, и именно от глаз такого цвета я бежала всю сознательную жизнь. Они, казалось, прожигали насквозь, выжигали клеймо, навсегда оставляя след в душе.
Я не такая, я не наступлю еще раз на те же грабли. Ни за что этого не будет. Хватит одного раза, когда об меня вытерли ноги и выбросили, словно ненужную вещь.
Наивная. Какая же я была наивная. Верила в светлое чувство, зовущееся любовью. Принесшее одни горести впоследствии.
Немного утешает лишь одно: первая любовь, она практически у всех, за редким исключением, оканчивается разочарованием.
– Юнона, надо срочно отнести корреспонденцию на почту. У нас сроки горят, а курьер, как назло, заболел. Сможешь? – раздался голос главного бухгалтера.
Ирина Васильевна, пробегая мимо по коридору, остановилась около меня.
– Хорошо, – ответила я.
Как раз немного успокоюсь. Хотя это не входило в мои должностные обязанности, но именно с ее помощью мне удалось устроиться в крупный строительный концерн офис-менеджером. И хотя он сейчас переживал смену руководства, но, тем не менее, оставался флагманом в своей нише бизнеса.
– Спасибо, дорогая. Я знала, что ты выручишь, – сказала Ирина Васильевна. – Письма заберешь у меня в кабинете на столе. Все заказные.
– Поняла.
Я тряхнула распущенными белокурыми волосами и направилась к своему рабочему месту, проверить, нет ли срочных заданий, чтобы с чистой совестью отправиться на почту.
Мой блокнот пестрел галочками, отмечающими выполненные дела, только один пункт не был отмечен.
«Цветы для переговорной».
Вот и это дело сделано. Можно смело отправляться на почту. Я прошла в кабинет главбуха и забрала со стола пачку конвертов, по пути лишний раз отметив уютность в святая святых Ирины Васильевны. Все-таки очень приятная женщина, с доброй душой. Это было видно даже по ее рабочему месту. На столе фото ее дочери, безвременно ушедшей из жизни. После ее смерти Ирина Васильевна не озлобилась, не впала в уныние, не стала мегерой, а по-прежнему осталась светлой и чистой душою.
Я отправилась в маленькую комнатку, где сотрудники офиса оставляли верхнюю одежду.
На вешалке, предназначенной для посетителей, висели мужские куртки. Странно, мне никто не сообщал о посетителях. На размышления не было времени, потому эта информация вылетела сразу же у меня из головы.
Лифт предупредительно ждал меня на этаже. В коридоре, кроме меня, никого не было. Весь офис застыл в тревожном ожидании. Напряжение чувствовалось даже здесь, хотя вокруг никого не было. Двери лифта мягко разошлись, впуская меня, я плавно спустилась вниз в вестибюль. На проходной сонный охранник вяло кивнул в мою сторону.
Свежий воздух охладил до сих пор пылающие, щеки, а легкий морозец приятно пощипывал. Я, мелко семеня, двинулась в сторону почты. Благо она находилась недалеко от административного здания, в котором располагался головной офис концерна. На улице народ спешил по своим делам, и никому не было дела до других. Одиночество – удел жителей больших городов. Здесь никто ничего не знает о человеке, идущем навстречу: ни кем работает, ни с кем живет. Не то что люди, живущие в глубинке. Там сосед знает о соседе все. Когда родился, крестился, что ел на завтрак, обед и ужин, – все-все-все, вплоть до того, сколько котят вчера принесла кошка Муська, и практически со стопроцентной уверенностью может сказать, куда направляется тот, выйдя за околицу.
С одной стороны, анонимность в большом городе прельщает: можно не размышлять, что о тебе подумают, а с другой, заставляет искать общения, возможности для общения различными способами. Средства телекоммуникации, ворвавшиеся в жизнь, огромное благо и величайшее несчастье для многих миллионов людей.
С подобными мыслями я спешила к почтамту, где по старинке должна была отправить заказные письма. Настоящий архаизм в наше время электронных гаджетов, моментальных отправлений и молниеносных ответов. Некоторые вещи до сих пор не утратили своей актуальности, и деловая переписка еще ведется в бумажной форме.
У окошка, как всегда, очередь. Это, похоже, вечный, неизменный атрибут почты. И хотя операторы стали использовать компьютеры для облегчения своей работы, они, как и раньше, напоминали сонных мух.
Очередь роптала, возмущалась, но это не помогало. Кто-то пытался качать права, понукая вялую девицу предпенсионного возраста, однако все было тщетно. Ее ничего не брало. В итоге я оказалась перед окошком практически перед закрытием. Еле-еле успела.
Глянула на часы. Рабочий день в офисе уже закончен. Смысла идти назад нет. Потому с чувством выполненного долга я поплелась домой. Вернее, на остановку. Долго ждала транспорт. Домой попала поздно.
От голода сводило желудок. И, как назло, я забыла зайти в магазин за продуктами. А ведь собиралась еще вчера. Вот странно получается. Все, что требуется от меня на работе, я помню, а такие элементарные вещи, как купить хлеб и молоко, забываю. Вновь одеваться и идти в круглосуточный супермаркет, расположенный недалеко от моей высотки, не хотелось. Так что пришлось довольствоваться чем бог послал. А послал он кусок сыра, просроченный йогурт и чай без сахара, хотя сахар как раз был.
Пусть Светлана с сахаром чай пьет, она все равно без него обходиться не может. Хотя всякий раз кричит, что это последняя ложечка, которую она уничтожает во благо мне, чтобы меньше калорий досталось. И кого она обманывает?
* * *
Обожаю утро. Наверное, кому-то утро видится врагом номер один, но только не мне. Я жаворонок, ранний подъем, даже в сумерках, всегда давался мне легко и без проблем. Совершив ежедневный ритуал «ванная-кухня-ванная-спальня», я проснулась окончательно и бесповоротно. Чайник известил свистком, что пора пить чай.
Я задумалась, а состоялась ли вчера встреча с новым руководством концерна или перенеслась? Что-то никто из моих подружек не позвонил, чтобы перемыть косточки новому начальству. Неужели даже у Лариски из отдела кадров не нашлось что сказать? Странно.
Я полезла в сумочку, и… не обнаружила телефона на месте. И только тут сообразила, что оставила его в ящике стола, куда обычно кладу в рабочее время. Вроде бы и под рукой, но и не на глазах. В соседнем офисе иногда пропадала мелкая электроника, потому от греха подальше я убирала личные вещи.
Как я могла забыть забрать телефон? Вот теперь без него как без рук. Пока не помнила, сильной нужды не испытывала, но как только подумала, так сразу он потребовался. Других средств связи у меня нет.
Надеюсь, ничего страшного не произошло в мое отсутствие. Да и что может произойти в отлаженном механизме устоявшегося коллектива, который был в состоянии нормально функционировать даже без генерального директора. Я вообще не понимаю, зачем понадобилось менять предыдущего? Дела в концерне шли нормально, на мой взгляд, хотя учредителям виднее, кто лучше всего справится с этой должностью.
По офису курсировали слухи, будто бывший был пойман на присвоении определенной суммы денег, но официального подтверждения не было. А кто в наше время не ворует? Если разобраться, то абсолютно все. Каждый тянет то, что плохо лежит. Наверное, я тоже могла бы приносить домой пакетики с чаем, бутылочки с минеральной водой и чистую бумагу. Да только не нужно. Чай я пью определенного сорта, минералку не уважаю, а офисная бумага в хозяйстве вряд ли пригодится, даже если ее сильно-сильно помять. Потому, как альтернативу, покупаю туалетную, хоть и за свои кровные, зато вреда для собственной попки не будет.
Вот в таком настроении я отправилась на работу.
* * *
Офис встретил меня тишиной. А откуда взяться шуму, если я прихожу сюда как минимум на час раньше всех? Жаворонок, он и в Африке жаворонок. Ничего не могу с собой поделать. Встаю рано, а дома в утренние часы заняться нечем. Не к телевизору же прилипать с утра пораньше. Может, хомячка завести? Для ощущения полноты жизни. Его кормить, поить надо, клетку чистить, выслушивать ночные побудки в виде криков, когда у них наступает сезон спаривания. Не помню, кто кричит: самка или самец? У одной моей знакомой девочки в детстве был хомячок, так орал благим матом, когда ему приспичивало. А вонял еще хуже. Вот если себе такую тварюшку заведу, то хлопот будет полон рот. Некогда будет рано на работу приходить.
Была бы Светка рядом, обязательно сказала бы, что мне мужика не хватает, и опять полезла бы со своими советами. Позвонить ей что ли, поболтать о том о сем? А то хороши подруги, уже с неделю точно ни я ей, ни она мне. Так недолго и в разные стороны разойтись.
Я проверяла по ежедневнику список дел на сегодня, как услышала, что кто-то чертыхается в коридоре и, не стесняясь в выражениях, костерит автомат с кофе.
Нам этот агрегат установили совсем недавно, но проблем с ним было много. В первую очередь мне, поскольку лишь у меня с первого раза получалось добиться порции горячего напитка от этого железного монстра. У всех остальных автомат или забирал деньги и не выдавал товар, или мог налить кофе без стаканчика, или еще чего-нибудь придумать, что взбредет в его причудливые микросхемы. Самое главное, что автомат работал у наладчиков как надо, но стоило им завернуть за угол, как он начинал бесноваться и показывать характер. И только ко мне он питал теплые чувства. По этой причине все, кто хотел кофе, обращались ко мне. Я уже настолько привыкла помогать сотрудникам, что не дожидалась, когда меня очередной раз позовут.
Кого же это принесло с утра пораньше? Вроде бы до этого ни у кого, кроме меня, не возникало желания появиться в офисе так рано.
Я отложила документы в сторонку, встала из-за стола. Сегодня я опять была в костюме с юбкой. Пиджак узкий и застегивается достаточно высоко, потому под него, кроме белья, ничего не надела. Неудобно двигаться, если есть еще один слой одежды.
Волосы, чтобы не мешали, я закрутила в узел и воткнула в него два карандаша, закрепив прическу на манер японских гейш. Проходя мимо зеркала, висящего на стене моего кабинетика, заметила у себя рожки из ластиков, закрепленных на концах карандашей. Улыбнулась сама себе. Настроение было радужное.
Выглянула в коридор. Причина недовольства многих сотрудников офиса – автомат с кофе – виднелась в дальнем конце. Возле него, как пчела, вился человек. Судя по бранным словам, доносящимся до меня, мужчина был разгневан и только что не собирался вызвать на поединок механического монстра.
Каблуки гулко стучали по напольной плитке. Мужчина обернулся на звук. Свет горел только в дальнем конце коридора, а там, где находилась я, было достаточно темно. Экономика должна быть экономной, потому и не включила свет при входе.
– Ба. Да тут и аборигены водятся, – услышала приятный баритон.
– Что в этот раз? Деньги проглотил, а кофе не выдал? Или вылил все мимо? – поинтересовалась у мужчины.
– Этот гад мало того что кофе не дал, так еще и сдачу зажал, – пожаловался мне мужчина. – Под пресс его надо или в топку.
Как будто услышав слова мужчины, внутри автомата раздался какой-то шум, бряцанье, но ни чашка с кофе, ни сдача так и не появились.
– Еще и ругается, – продолжил жаловаться мужчина.
Мои глаза привыкли к полумраку, и я начала узнавать своего собеседника. Это оказался один из ремонтников, виденных мною вчера. Те же глаза цвета неба и приятная внешность. Долго разглядывать его было неудобно, да и воспоминания о вчерашнем конфузе немного глодали душу.
– Что, вчера не успели закончить? – поинтересовалась у синеглазого.
– Да как бы работы навалом. Не на один день, – осторожно ответил он.
Я же подошла вплотную к автомату и начала нажимать кнопки на панели управления. В агрегате опять послышалось скрежетание, и сдача упала в лоток для денег.
– Так. Сдачу отдал, – приговаривала я. – Забирайте.
– Да вы кудесница, – услышала в ответ.
Мужчина, повинуясь моему приказу, выполнил указанное действие.
– Сколько можно тебя ждать? Только за смертью посылать. Ушел на минутку. Там проводка горит, а он тут любезничает, – прогремел сзади хриплый голос, от которого у меня мурашки побежали по рукам и волосы на загривке встали дыбом.
Столько недовольства было в этом ледяном тоне, словно лавина сошла и загрохотала в ущелье.
Моего собеседника как ветром сдуло.
Мне это совершенно не понравилось. Почему-то захотелось защитить мужчину, хотя он совершенно не нуждался в этом.
– Если горит, то почему вы торчите здесь, а не тушите? Надо пожарных вызывать, а не перекладывать ответственность на других.
Разворачиваясь от автомата к пожарной сигналке, я совершенно не думала, что уткнусь лицом во что-то твердое и теплое.
От неожиданности я успела лишь отвести голову назад. Мне в ноздри буквально ударил запах геля для душа с ментолом, перемешанного с известным парфюмерным ароматом с нотками муската. От этого запаха по телу снова побежали мурашки.
В голове закрутились видения, как я утыкаюсь в ложбинку между ключицами и втягиваю в себя запах мужчины. Он дурманит похлеще веселящего газа. Голова идет кругом. Мыслей нет. Одни эмоции. Чувства. Ощущения. Мне не хватило выдержки, и я высунула язык, коснувшись им кожи, источающей дурманящий запах. Она имела свой, ни с чем несравнимый вкус. Все мы животные. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Но именно звериный инстинкт толкает нас на необдуманные поступки, заставляя делать то, чего бы мы никогда не сделали в здравом уме и твердой памяти.
Мне было мало этого оголенного участка кожи, мне нужно было больше. Я хотела видеть все, что скрыто под одеждой. Хотела узнать, что от меня прячут. Бархатиста ли кожа на ощупь? Ощущаются ли под ней мускулы или нет? Покрыта ли она волосками? Если да, то какого они цвета? Насколько растительность покрывает тело? А может быть, у него на теле нет волос вообще, за исключением «тещиной дорожки», змейкой спускающейся вниз, указывая путь к средоточию мужественности? А ниже…
Тут до моего сознания дошло, что я только что лизнула постороннего человека. Незнакомого мне человека.
Что со мной творится? Я в ужасе подняла взгляд, чтобы узнать, в чьих глазах я только что упала ниже плинтуса, и встретилась с черными смородинами вместо радужек. В глазах бесились чертята. Мамочка. Опять. Это опять произошло.
Только я собралась кинуться в пучину позора за содеянное и посыпать голову пеплом, осуждая себя за непонятные видения и поступки, как автомат лязгнул, и мне пришлось срочно принять меры, чтобы нас не обдало горячей струей сладкого или не очень напитка. Я уже запомнила, как обычно ведет себя автомат, и по звуку могла определить намерения этого монстра.
В настоящее время он был настроен совершить гадость. Потому я отставила все свои терзания в сторону и уделила внимание чуду техники. Главным было вовремя поймать выплюнутый стаканчик и придержать рукой, поскольку предохранительный щиток самоустранялся в самый неподходящий момент.
Я ловко подхватила стаканчик и протянула опешившему мужчине.
– Хотите? Еще горячий.
– Хочу, – и так двусмысленно это прозвучало, с придыханием.
Словно он не кофе попросил, а в постель потянул. От него исходила такая аура желания, которую я не могла не заметить. Голос заставлял проваливаться в эротические видения и совершать странные поступки, за которые я злилась на себя, а еще больше на обладателя этого сексуального голоса. В глаза я боялась смотреть, да и гадости проще говорить, когда не глядишь на человека.
– Тогда пейте и идите доделывать проводку, а то вас коллега уже заждался, – и добавила мстительно. – Вообще-то, это его кофе.
– Был его, станет моим.
И зачем так рычать? Можно же нормально сказать. Или у него по-другому не получается?
Однако стаканчик с кофе он не взял, а я как дура продолжала протягивать его ему. Ну и как это понимать? Очередное неловкое положение? Я стала тихо ненавидеть этого мужика.
Не сказать, что он был красив. Черты лица грубые, резкие, словно состоящие из одних углов, без мягких линий и округлостей. Волосы иссиня-черные, коротко постриженные, но не настолько, чтобы казаться прической лагерного зэка. Рост. Хм. Рост большой, даже с учетом моих каблуков он был выше меня почти на голову. Ширина плеч могла бы быть и поменьше, на мой вкус, уж больно подавляла фигура свой мощью. А вот бедра казались на удивление узкими. Неужели его ваяли в скульптурной мастерской по спецзаказу? «Злой Кен» пришло на ум прозвище. Именно так бы выглядел антипод слащавой куклы-мутанта, если бы его оживили и увеличили до нормальных размеров.
Судя по всему, кофе забирать у меня не собирается, поганец. Я уже ступила на путь, откуда обратной дороги нет. А потому решила закончить начатое. Раз он не желает протягивать свою лапищу, то стаканчик самостоятельно окажется в ней. С моей помощью. Всего-то надо его туда транспортировать.
Свободной рукой я сцапала кисть мужчины и бухнула в нее кофеек, но поскольку сделала я это очень быстро, то жидкость благополучно продолжила свое движение по инерции.
Расширившимися от страха глазами я наблюдала, как горячий кофе выплескивается на руку мужчине. Твою ж мать, я только что ошпарила ремонтника. В моем воображении уже рисовались волдыри, скорая помощь и курс лечения от ожогов. И все за мой счет, начиная от лечения волдырей и заканчивая компенсацией морального вреда.
– Решили мне дать проверить температуру напитка? Не слишком ли остыл? – ровным голосом с легкой хрипотцой произнес брюнет.
Ни единый мускул не дрогнул на его лице. Кофе струйкой стек на пол, где расплылся грязными каплями. Теперь уже я удивленно смотрела на мужчину, не веря своим глазам. И продиагностировала напиток сама, засунув палец в стаканчик.
И тут же с криком отдернула руку.
– Ой, он же горячий!
Кофе опалил мне палец.
– Не верь глазам своим, – произнес мужчина.
Что он имел в виду? Что ему больно, и он не показывает это? Или кофе не настолько обжигающий, чтобы ошпарить? А может быть еще что-то?
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Грех – имя твое, женщина
Степанида Воск
Я с опаской зашла в полутемную комнату, с порога дохнувшую на меня жаром. Как будто попала в раскаленную доменную печь, настолько мне показалось в ней горячо.
– Ириш, что так долго? Весь жар выстудишь. Заходи уже, – услышала требовательное.
– Да боязно как-то, Марин, – ответила я одной из подруг, уже расположившейся на широкой полке в сауне.
Я раньше никогда не была в финской бане. В парилке настоящей русской бани была. Даже любила. Особенно мне нравился запах березовых листьев, распаренных в горячей воде с добавлением хмеля для запаха. Там я могла сидеть часами. Мне все было нипочем, ни жар, ни духота. Я прекрасно переносила влажный пар, чувствуя себя заново рожденной после посещения русской бани.
А вот сегодня меня девчонки, Маринка с Ольгой, уговорили сходить с ними в сауну. У нас в городе не так давно открылась особо элитная, как называли в народе «для богатеев». В ней все поражало роскошью и достатком. Это было видно от подъездной дорожки, а для нас от подходной тропинки. Ведь я шла с девочками пешком, по дорогой брусчатке, выложенной с особой тщательностью. Внутри сауны был огромный бассейн, в котором можно было не только плавать, но и соревноваться. Три бассейна поменьше. Один женский, другой мужской, третий детский. Так их прозвали из-за размеров и глубины. Парных было тоже несколько. Об их количестве я слышала, но не запомнила. Одна из парных была для особо богатых, виповских персон. Так говорили в народе. Ничего в ней такого-эдакого не было. Парная, как парная.
Я оглядела место, куда нас под страхом смерти пригласил Ольгин бойфренд. Он работал охранником у хозяина заведения. Поговаривали, что мужчина раньше носил форму, да только с законом случился конфликт, в результате чего форму он снял и подался в большой бизнес. К нему в руки очень удачно упало наследство от дедушки. Дедуля тоже парень был не простой. Ведь только непростые могли обогатиться в советские годы и остаться безнаказанными. Он смог. В результате соединения ума и дедушкиных денег, а так же нескольких оборотов в прибыльных делах получилась вот эта сауна для богатеев.
Не будь Ольгин парень тут охранником, не лежать нам на элитной полке и не греть свои задницы виповским паром.
А еще тут в сауне работал массажистом один парень, говорили, что у него руки золотые. После массажа, словно заново рождаешься. Виталик, Ольгин кавалер, обещал организовать с ним встречу.
– Ну как, Ириш, тебе элитная сауна? – спросила Маринка, обмахивая лицо. Можно подумать, что от этого ей станет легче дышать. Наоборот, только жарче.
– Нормально, – я улеглась на самую верхнюю полку, чтобы получше прогреть косточки.
– Тут сам хозяин, свои мощи парит, – с неким благоговением произнесла девушка.
– А чем его мощи от наших отличаются? – особым подобострастием я никогда не страдала, а потому не прониклась пиететом к незнакомому мужчине.
– Так этого «его» сауна, – с ударением пояснила Маринка.
– Нам пора уходить? – уточнила на всякий случай.
– Так чего тогда вы раскудахтались? – мне было хорошо. Удовольствие было практически полным.
– Пошли в бассейн. Мне жарко, – пожаловалась Ольга и первой отправилась к выходу.
Пришлось последовать за девушкой. Стадная привычка не позволила получить удовольствие до конца. Плавая в бассейне, я с каждым мгновением все больше и больше сожалела о том, что не осталась в сауне. Наконец, мое состояние разочарования достигло максимума и я, наплевав на стадность, заявила, что хочу еще чуть-чуть попариться. На что мне покрутили у виска и обозвали больной на всю голову. А что делать? Люблю я жар.
В итоге я одна оказалась в парной. Поскольку никого кроме меня не было, я решила не особо скромничать. А потому сняла с себя купальник, расстелила полотенце и улеглась на полку, дополучать удовольствие. Я решила, что девочки и так меня голой видели, а чужие тут вряд ли ходят. Да так расслабилась, что задремала на несколько секунд. А когда проснулась, то почувствовала, что кроме меня еще кто-то есть в парной. Мужской силуэт нельзя было спутать с женским.
Я была настолько разморена жаром, что не подумала стушеваться. Видимо мозги под действием высокой температуры расплавились и плохо выполняли свою функцию.
Мужчина молчал.
Я с трудом думала кто-же это может быть. На Ольгиного бойфренда мужчина был явно не похож. Тот слишком щупл и худ по сравнению с тем, кого я видела. И тут мне в голову пришла мысль. Это же, наверняка, обещанный массажист. В народе рассказывали, что мужчина потерял зрение то ли в горячей точке, подорвавшись на мине, то ли в перестрелке, но в итоге остался слепым. И чтобы как-то зарабатывать себе на жизнь пошел на курсы массажа. Да у него так стало получаться хорошо, что к мужчине выстраивалась очередь на прием. И вот он передо мной. Мне просто несказанно повезло. Похоже, что Виталик выполнил обещанное.
– Масло вот здесь. У меня, – произнесла я, шаря по полке. Я, не будь дурой, захватила свое и весь вечер таскалась с флакончиком, как дурень со ступой.
– Мне сказали, что для массажа надо свое масло приносить, на которое нет аллергии, – пояснила я, балдея от звучания голоса мужчины.
– А, – односложно сказал он и взял из моей протянутой руки флакон с маслом. Я еще подумала, что для слепого он очень хорошо ориентируется в пространстве. Но тут же вспомнила и другое. Все кто лишен зрения, очень хорошо слышат. Вот и умудряются как летучие мыши «видеть» предметы ушами.
– У меня на крестце был накол. В детстве упала не совсем удачно. Если можно, то там разомните получше, – попросила мужчину.
– Хорошо. Разомну. Получше, – пообещали мне, прежде чем приступить к массажу.
Я улеглась на полке, как было мне гораздо удобнее, то есть лицом к стене. И тотчас почувствовала на своей спине руки, размазывающие масло. Оно в сауне нагрелось и даже чуть было горячим. Мужчина не спеша повел руками по спине, принявшись совершать поступательные движения вдоль ребер. Руки были не сказать что нежные, скорее чуть грубоватые, но оттого было гораздо приятнее ощущать их на своей коже. Плавные движения чередовались с круговыми вращательными, быстрыми отрывистыми. Мои мышцы под умелыми руками пели от наслаждения. Однако мужчина все больше уделял внимание верхней части спины, не затрагивая поясницы, а тем более крестца.
– Про крестец не забудьте, – напомнила я разомлевшим голосом.
Мне послышался какой-то звук, как будто мужчина цыкнул, но я списала это на обман слуха, поскольку все больше прислушивалась к песне тела. Я сама не заметила, как стала ощущать возбуждение от прикосновений массажиста. Это было необычно, но это было так. Обычно, для того чтобы мне получить удовольствие от секса моему парню приходилось очень сильно потрудиться. Он даже иной раз называл меня фригидной, вроде бы как в шутку, но я воспринимала эти слова всерьез. И иной раз задумывалась над этой темой. Может быть я вправду фригидна. Ведь мне все реже и реже удавалось получить оргазм, а если честно признаться, то я забыла, когда его в последний раз получала. Имитировала регулярно, но только для того, чтобы доставить удовольствие партнеру и не расстроить его. Причем после каждого такого показательного выступления очень сильно переживала душевную боль. Правда, никому об этом не говорила.
А тут, без особых усилий со своей стороны я стала получать удовольствие от прикосновений. И каждое последующее приносило мне толику радости. Каждое последующее я ждала, боясь, что оно будет последним и массажист скажет, что все, на этом сеанс закончен.
Руки мужчины переместились на талию и медленно поползли ниже, промяли копчик, надавили на крестец, а потом разошлись в разные стороны по ягодицам. От этого простого движения я чуть было не застонала в голос. Настолько оно было эротично, настолько возбуждающе, что мне захотелось его еще раз испытать. Мужчина не заставил себя долго ждать, принявшись разрабатывать мне ягодицы. Я втайне радовалась, что там у меня есть что пощупать. И пусть мужчина выполнял свою работу, вот только и ему хотелось время от времени созерцать красоту. А уж своей попой я могла и похвалиться. На нее частенько заглядывались мужчины, причмокивая, глядя мне вслед.
Массажист очень ответственно отнесся к моей просьбе, принявшись с особой тщательностью разрабатывать проблемное место. Мужчина еще выдавил из флакончика масло, теперь уже на крестец, но несколько перестарался, и часть масла потекла по промежности. От неожиданности я не смогла сдержать стон удовольствия, который прорвался сквозь тесно сомкнутые губы, которые я искусала в процессе массажа. Я и до этого уже была возбуждена больше чем некуда, а тут такая оплошность, чуть было не приведшая меня к оргазму. А мужчина как будто и не заметил моего стона, продолжая массировать крестец и ягодицы, совершая круговые движения, в результате чего без внимания не оставался ни единый кусочек массажируемой области. Время от времени скользкие пальцы мужчины соскальзывали с копчика и задевали нежную кожу около ануса.
Вначале я чувствовала себя несколько необычно, но потом поняла, что мне это нравится. Мой бойфренд никогда так меня не ласкал, хотя неоднократно предлагал заняться «другим» сексом. Я всякий раз отнекивалась, боясь испытать еще одно разочарование, которое не смогу скрыть.
И тут я мне показалось, что слишком часто массажист стал промахиваться, и все чаще задевать нежную кожу между ягодицами. Однако я вместо того, чтобы возмутиться, обругать мужчину всякими плохими словами, встать и уйти, как поступила бы любая другая порядочная девушка, сделала все наоборот. Я чуть раздвинула ноги в стороны, как бы понуждая мужчину к дальнейшим действиям. Уж слишком близко я была к оргазму. Слишком вожделенный он был. Я так давно не испытывала это сладостное чувство удовлетворения. А в сложившийся ситуации я ощущала, что стою почти на пороге неземного удовольствия и до него мне осталось всего немного.
Мужчина понятливо хмыкнул, но ничего не сказал, а я не покраснела чуть больше, чем могла от жара парной. В этот раз масло из флакончика потекло целенаправленно по нежной коже ануса, а вслед за ним по тугому колечку прошлись мужские пальцы, чтобы в следующий миг один из них проник внутрь. Ощущения были чертовски необычными, но от этого еще более восхитительными. Мне самой жутко захотелось продолжения, и я исподволь, не понимая что творю, подалась ягодицами в сторону мужчины. Всего на чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы мужчина меня понял.
– Подожди, не спеши, – хрипло произнес он, отчего по телу пробежала стая диких мурашек. Я была готова выполнить все, что он просит, лишь бы он дал мне, наконец, получить удовольствие. Я чувствовала, что должна испытать небывалый по силе оргазм. Все условности отошли в сторону. Я хотела.
Я чувствовала, что истекаю соками, но не смела лишний раз пошевелиться, боясь спугнуть мужчину. Да. Именно этого я боялась, что лишусь чего-то такого, что незнакомый мужчина мне может дать. И с замиранием сердца ждала продолжения его действий. И он не заставил себя ждать. Жадные мужские пальцы, получив индульгенцию, принялись исследовать мою промежность, влажную от возбуждения. Я же, уцепившись зубами за нижнюю губу, сдерживала себя, чтобы остаться на месте и не совершить то, о чем в последствии пожалею. Мужчина исследовал мои внешние складочки, задел клитор, отчего я чуть не кончила. Но он умудрялся каким-то способом почувствовать мое состояние и не дать завершиться игре. Его пальцы опять вернулись к тугому колечку и без особых усилий скользнули внутрь, подарив мне небывало острое удовольствие, но опять не оргазм. И я терпеливо принялась ждать, что же будет дальше, понимая, что не в моем положении диктовать условия. Мое колечко все более и более становилось податливым. И вот уже два пальца безболезненно проникли внутрь. Масло для массажа знало свое дело.
А мне, мне хотелось большего. Я не знаю, откуда возникла эта мысль, но я отчетливо поняла, что хочу не просто удовольствие, а удовольствие, которое в состоянии подарить только мужчина. И как будто мои мысли услышал незнакомец. Потому как я ощутила, что он залез на лавку позади меня, раздвинув мои колени своими. А я, я только была рада этому, с удовольствием потеснившись.
– Приподними чуть ягодицы, – услышала я хриплый голос, бросивший меня в дрожь.
Я не только приподняла, как просил мужчина, но и чуть раздвинула их руками, недвусмысленно давая понять чего именно хочу. Мужская рука прошлась вдоль моей промежности, вызвав бурю удовольствия, но опять не позволив переступить последний рубеж. Пальцы мужчины проникли одновременно и в лоно, и в анус, принявшись совершать поступательные движения. Я не знаю как только не кончила от наслаждения даримого мужчиной. Но опять он остановился за мгновение до. От неудовольствия протяжно застонала, но тут же почувствовала, как к тугому колечку прикоснулось что-то одновременно твердое и нежное. Мужская плоть едва подрагивала в такт бьющегося от чрезмерного напряжения сердца. Если мне в лежачем положении было тяжело переносить жару, то я представляла, что чувствовал мужчина, голова которого находилась значительно выше.
Мужчина вытянулся вперед, накрывая мое тело своим, продолжая удерживать свой вес на одной руке. Второй же направлял свой член. Я изо всех сил помогала мужчине завершить соединение, однако моя девственность не очень этому способствовала. А все по причине того, что мужской орган незнакомца был несколько больше среднестатистических размеров, вот потому у нас ничего не получалось.
– Расслабься и толкнись на меня, тогда не будет так больно в первый раз, – произнес мужчина. Я послушалась его, выполнив в точности то, что он приказал. Мне на спину лился горячий пот, стекающий с лица мужчины, которой тот время от времени сдувал с носа. Именно это отвлекло меня и позволило еще больше расслабиться. И чудо свершилось. Я ощутила, как влажная головка скользнула вглубь моего тела, проходя второе мышечное кольцо. Конечно, было несколько больно в первый момент, и очень непривычно. Однако надо отдать должное мужчине, он не стал гнать галопом, а принялся потихоньку, миллиметр за миллиметром завоевывать новую территорию. Я помогала как могла. Наконец, мужчина проник в меня и принялся совершать медленные толчки. На пятом меня буквально накрыла острая волна наслаждения. Я закричала в голос, перед глазами свет померк, настолько сильный был оргазм. Такого я никогда не испытывала в жизни. Одна волна наслаждения сменяла другую, постепенно затухая. А мой любовник, словно почуял, что надо замереть и дать насладиться мне переживаемым удовольствием. И только лишь спустя время, когда я хоть немного пришла в себя, продолжил свои движения. Его удовольствие было не менее острым. По крайней мере, гортанные звуки, вырывающиеся из горла мужчины, свидетельствовали о силе переживаемого оргазма. Мужчина буквально рухнул на меня, и я вместе с ним пережила еще один оргазм. Это было незабываемо. Это было великолепно. Это было остро.
Распаренная плоть вяло возмущалась и слегка подрагивала, возвращаясь в привычное состояние. Мужчина и в этом случае был нежен.
– Спасибо, – меня поцеловали в плечо. Как я догадалась на прощание. – Тебе пора выходить, а то потеряешь сознание. Давай помогу.
– Нет. Я сама, – возмутилась. Краем сознания я помнила, что там где-то мои подруги. И если они узнают, то могут донести моему парню. А мне меньше всего хотелось нечто подобного.
– Смотри сама. Если через минуту не выйдешь, то я вызову подмогу, – и мужчина ушел через другую дверь. Оказалось, что в сауне помимо основной двери была еще одна, не видная на первый взгляд.
Я еле-еле смогла сползти с полки и обмотаться полотенцем, на котором лежала. Надевать купальник сил не было.
Пока ползла к душу, чуть не упала в обморок, все же я перегрелась в сауне и причем очень сильно. За малым чуть не получила тепловой удар. Меня спасло только то, что я была достаточно тренированна и лежала низко, а не там, где основной жар. Моя попка потихоньку стала заявлять о себе. Все же первый раз, есть первый раз.
– Ирка, ты где была? – набросилась на меня Ольга.
– Да. Где? – присоединилась Марина.
Меньше всего мне хотелось объясняться с девчонками по поводу своего приключения.
– В сауне.
– В какой сауне?
– В какой, какой? В той, которой мы были, бока грели.
– Так туда же хозяин пошел. Нас всех разогнали. Сказали, что он сейчас придет и отправили в другую, меньшую и не такую крутую. Моему Виталику влетело по первое число. Не знаю, останется ли он на работе, – пожаловалась Ольга.
Тут до меня стало доходить, кто именно был тем массажистом, с которым я познала свой первый срамной раз. А ведь я даже толком не рассмотрела лицо мужчины. Не до этого было. Хорошо врезался в память силуэт незнакомца, подсвеченного сзади фонарем в защитном чехле.
Или это был не хозяин?
Вот тебе и приключение.
Надо же меня так угораздило.
Одно радовало, что со своим незнакомцем я вряд ли когда еще встречусь.
Спасибо ему огромное, что дал узнать, как оно бывает на самом деле.
Мое тело пронзила сладостная дрожь, стоило только лишь вспомнить о пережитом удовольствии.
Однако желания узнавать, кто есть кто, у меня не было. Если бы я не была уверена, что мужчина меня не видит, то вряд ли бы ослабила вожжи. А так…
– Ты где была? – как чертик из табакерки передо мной возник Игорь.
От неожиданности я вздрогнула.
Черт. Черт. Черт. Если бы знала, что он вернется со своего семейного мероприятия так рано, то ни за что бы не пошла с девчонками в сауну.
– Я с девочками ходила. С Олей и Мариной. Ты их знаешь, – постаралась сказать это как можно убедительнее, надеясь, что Игорь вспомнит моих подружек.
Дело в том, что мужчина совершенно не интересовался моими делами. Он-то и мной не особенно интересовался, но что есть, то есть.
– Какие на хрен Оля и Марина? Совсем спятила? Ее мужик дома ждет, а она с шалавами где-то шляется. Ты где была? – кажется, мне не удалось заговорить Игорю зубы. А я так надеялась, что мне не придется обо всем рассказывать. Ну, или хотя бы о части правды.
Я молчала.
– Дай мне телефон, – прогрохотал мужчина.
– Зачем? – я вся сжалась.
– Позвоню кому-нибудь из твоих сплетниц и узнаю, где вы были, раз ты сама не можешь сказать.
– Не надо звонить, – мне меньше всего хотелось бы кого-то со стороны впутывать в разборки со своим парнем.
Впрочем, своим парнем Игоря я могла назвать с большой натяжкой. У меня с ним был секс. И еще я у него жила. Если не вдаваться в моральные аспекты жизни, то можно сказать, что я платила телом за жилье.
А получилось все до безобразия глупо и банально. Я приехала в областной центр поступать в вуз и прямо на вокзале, в толпе, меня обокрали. Я попыталась отыскать вора, но разве его найдешь? От переживаний и осознания, что с деньгами я рассталась навсегда, уселась на подвернувшуюся лавочку, и начала лить слезы о своей горемычной судьбе. Буквально через несколько минут ко мне подсел обычный с виду парень. Заговорил. Начал выспрашивать, что да почему? Что со мной случилось, и почему я плачу. Я рассказала все как на духу. Он посочувствовал бедняжке и предложил у него пожить. Вернее, пожить в его холостяцкой берлоге, как он сам называл. Это было то место, куда он водил баб, а сам он жил с родителями в огромном особняке. Правда, об этом я узнала значительно позже. А вначале, думала, что просто парень купил себе жилье и собирается туда в скором времени переезжать. Поскольку, мне деваться было некуда, а назад с позором я вернуться не могла, то была вынуждена принять протянутую руку помощи.
Естественно, помощь была не совсем бескорыстной. Об этом мне в скором времени было заявлено может быть и не совсем в лоб, но достаточно доходчиво.
Гордость хороша только в том случае, когда есть куда отступать. Мне было некуда. Вот я и согласилась. Кроме того, парень мне приглянулся, по крайней мере, в первую минуту. Наверное, в тот момент мне горе застилало глаза. Но историю уже не перепишешь, что есть, то есть.
– Боишься, шалава? – зло улыбнулся Игорь. – Рассказывай где была, а то худо будет, – пригрозил мужчина.
Сейчас он меньше всего напоминал мне того добрячка, которого я встретила когда-то давно.
– Я же говорю, что с девочками была, – мне почему-то меньше всего хотелось делиться с Игорем моментами вечера. Зная его склочный характер, я представляла, что будет, когда он узнает, где я была весь вечер.
На самом деле я думала, что он сегодня обо мне не вспомнит. Ведь он должен был быть на презентации чего-то там, то ли салона, то ли маленького завода. Его прославленная семейка должна была собраться в полном составе, и присутствие Игоря было обязательным. Впрочем, как и на всех подобного рода мероприятиях. Поэтому я и согласилась пойти с девочками отдохнуть, чтобы не чувствовать себя никому не нужной. И вот что получилось.
– Твои девочки, проститутки каких свет не видывал, и ты такая же, – начал орать на меня Игорь. Он был явно не в духе. А когда мужчина был в таком состоянии, то его лучше не трогать, а еще лучше обходить стороной, потому как мне могло и прилететь с той стороны, с которой не особо и хотелось получить.
В порыве гнева Игорь мог и ударить. Правда, он всякий раз после этого извинялся, обещал больше так не делать, но проходило время, и все повторялось. Меньше всего мне хотелось быть избитой, тем более после такого чудесного вечера, о котором я вспоминала все с большей теплотой.
– Игорюша, ну что ты такое скажешь, – начала я примирительно. – Пойдем уже в спальню. Я тебе массажик сделаю, – сказала о массаже, а у самой заныло внизу живота, и накатили чрезвычайно приятные воспоминания. Мне чертовски захотелось вернуться в прошлое и еще раз испытать блаженство в руках загадочного мужчины.
– Решила отвлечь меня? – принялся наступать Игорь. – Я тебя насквозь вижу.
– Конечно, милый, – я изо всех сил держала на лице улыбку. – Ты самый – самый.
А добавить хотелось «козел». За время, проведенное рядом с Игорем, я все больше и больше убеждалась в его сволочизме.
Он-то и мне помог только для того, чтобы иметь бесплатную грелку в постели, когда ему вдруг вздумается выгулять своего младшего братика, так он называл свой член. Ведь, кроме как в квартире мы нигде практически не бывали. Игорю было не по статусу встречаться с девушкой из провинции, а вот спать было можно.
– Какой? – попался на мою уловку Игорь.
– Самый лучший, самый красивый, самый добрый, самый ласковый, – от последнего эпитета меня всю прямо таки покоробило, вспомнилось, как однажды Игорь залепил мне в ухо со всей силы. Чуть не оглохла.
– Вот ты Лиса Патрикеевна, – чуть смягчился мужчина. Кажется, я смогла его пронять своими сладкими речами. – Пойдем в комнату, а там ты мне покажешь насколько я сладкий.
Глаза у мужчины предвкушающе заблестели.
А я еле смогла сдержаться, чтобы показать свое отношение к тому, что должно было случиться в скором будущем. Но как послушная овечка поплелась вслед за Игорем, который походкой барина направился в гостиную, где плюхнулся на кресло, разведя колени в стороны.
– Ну, покажи, красотка, как ты меня любишь, – вся его поза свидетельствовала только об одном. Мужчина ждал, когда же я опущусь на колени.
Меньше всего в данную секунду мне хотелось делать минет, но обстоятельства того требовали.
– Игорь, я сейчас. Сбегаю в туалет и приду, – в последнюю секунду нашла что сказать.
И стрелой метнулась в ванную комнату. Санузел в квартире был совмещенный.
В ванной закрылась на замок, словно это могло меня спасти.
Мама дорогая, как же сильно я не хочу прикасаться к Игорю.
Я смотрела на себя в зеркало и видела черноволосую девушку с голубыми глазами, распахнутыми от неприятия того, что должно было произойти, и пыталась найти в себе силы справиться с омерзением, накатывающим на меня с огромной силой.
– Риша, ты справишься. Ты всегда справлялась и сейчас справишься, – уговаривала я себя, смотря в зеркало.
– Ирка, ты скоро? – донеслось из глубины квартиры. – Я тебя жду, – меньше всего на свете я хотела слышать голос Игоря.
Но делать нечего. Я обреченно вздохнула. Раз. Другой. Досчитала до десяти. Прополоскала рот жидкостью с запахом хвои и дубовых листьев, надеясь, что мне будет не так противно делать то, что от меня хотят.
– Ирка, – повторно услышала зов Игоря.
– Чтоб ты обосрался, – в сердцах выругалась, прежде чем выйти из ванной.
Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Выжила до этого и это переживу.
– Иду, милый, – прокричала. – Иду. Одну минутку.
Я еще раз взглянула на себя, подмигнула, как бы подбадривая, и, вздохнув, поплелась в гостиную. Пытаясь на ходу настроить себя.
Может мне представить, что я делаю минет не Игорю, а незнакомцу из сауны? Было бы неплохо.
Стоило только подумать о мужчине, как сразу же низ живота начал наливаться приятной тяжестью. Такого не бывало даже после длительных ласк Игоря. Все же он мудак. Дожил до своих лет и до сих пор не знает, как сделать женщине приятное.
Но мысль о том, что я представляю одного мужчину вместо другого, приятно засела у меня в голове.
– Ирка, ну что так долго? Я уже исстрадался весь. Вот даже без тебя начал, – и, действительно, Игорь уже расстегнул штаны и выпустил на волю своего дружка. Правда, дружок был несколько вял и апатичен.
– Ничего страшного, мы сейчас исправим ситуацию, – обращалась я скорее к члену Игоря, нежели к нему самому.
– Ты уж постарайся, Ирочка, – довольная улыбка расплылась на лице мужчины.
С каким огромным удовольствием я бы стерла ее, впечатав свой кулак в центр лица, которое с каждым днем становилось все ненавистнее и ненавистнее.
Опускаясь на колени, меж разведенных в разные стороны ног Игоря, я изо всех сил вызывала в своей памяти образ незнакомца.
Я вспомнила его крепкий торс, длинные ноги, мощную грудь, шикарные бицепсы, перекатывающиеся под потной кожей, его бархатистый голос, его толчки внутри моего тела, вначале медленные и тягучие, а потом резкие и отрывистые.
– Ах, Ирка, я сейчас кончу. Ирка, ты кудесница. Ах, Ирка, – только восклицание Игоря вывело меня из блаженного состояния. Окунувшись с головою в воспоминания, я не заметила, как справилась с неприятным занятием.
И, судя по всему, даже умудрилась доставить огромное удовольствие Игорю.
Меня чуть не передернуло, когда я поняла, кто передо мной находится и кого только что довела до оргазма. Сразу же захотелось помыться. Или как минимум выплюнуть кое-что.
– Ирка, ты куда? – услышала я, когда стремглав бросилась в ванную. Мне безумно сильно захотелось прополоскать рот, чтобы избавиться от спермы Игоря.
Я усиленно чистила зубы щеткой, стараясь смыть с себя запах мужчины. Мне казалось, что он пропитал меня с ног до головы.
А вот от незнакомца пахло дымом. Но не дымом сигарет, а дымом живого огня, который тянется от березовых поленьев, прогорающих в костре.
Я с сожалением вздохнула. Никогда больше мне его не встретить.
– Ты чего сбежала, словно тебе за пазуху кинули живого ежа? – я вздрогнула, когда увидела в зеркале довольную рожу Игоря.
– Поздно уже. Спать пора. Завтра на работу, – постаралась, чтобы мой голос звучал как можно нейтральнее.
– Ах, да. Я и забыл, что ты у нас работящая птичка, – произнес мужчина. Про него такого сказать было нельзя.
Нет. Формально он числился в одной фирме директором, но только лишь на бумаге. На самом деле дела в компании отца Игоря вел совершенно другой человек, а Игорюша лишь раздавал визитки, да делал умное лицо.
– Ты у меня сегодня ночуешь? – спросила у мужчины.
– У тебя? – насмешливо переспросил Игорь.
– В этой квартире, – поправила я себя, стараясь не скривиться от услышанных слов. – Или поедешь к родителям?
Игорь редко ночевал не дома. Потому как должен был постоянно находиться подле властной мамаши, которая далеко свой выводок не отпускала. У Игоря была еще старшая сестра, разведенная дама с двумя детьми. Муж женщины не выдержал гнета со стороны родственников жены и сбежал, посчитав, что даже деньги не заменят душевного благополучия. Сестрицу я видела пару раз в светской хронике, впрочем, как и всю остальную семью мужчины.
В свой дом, вернее, в дом своих родителей Игорь меня не водил. Я вначале думала, что из-за скромности, а потом поняла, что совершенно по другим причинам. Игорю я была не пара.
Кто я такая? Девочка из провинции. А они? Белая кость, голубая кровь. Я же бесприданница, без рода, без племени.
Не знаю, что во мне нашел Игорь?
Может быть желание хоть над кем-то иметь власть сыграло свою роль? Скорее всего. Ведь мною он мог помыкать как хотел, а я позволяла, понимая, что особого выхода у меня нет. Пока я учусь, то не смогу обеспечить себе достойное жилье. Заработка официантки едва хватало на еду и содержание себя. Игорь особой щедрости не выказывал. Вначале, после нашего знакомства он прикидывался не особо состоятельным парнем, а когда я узнала правду, то уже было поздно что-то менять.
Девчонки не один раз мне говорили, что надо бросить Игоря и найти себе мужика посостоятельнее. Чтобы с него можно было что-то поиметь. Но я всегда отнекивалась, говоря, что телом не торгую. Хотя, если разобраться, то получалось, что как раз таки торговала, зарабатывая себе жилье.
– Нет. Сегодня не поеду. С тобой останусь. Ты сегодня такая классная. Ласковая. Думаю, что мы еще с тобой покувыркаемся в постели. Не так ли, Ирочка? – от звука голоса Игоря меня чуть не стошнило.
– Я устала. И мне завтра на работу надо, – возьми и скажи я.
– Ах. Значит, устала. А шляться где попало – не устала. Ты так мне и не сказала, где была, сучка, – вот кто меня дернул за язык начать перечить Игорю?
Как назло ничего в голову не шло.
Спас меня звонок телефона.
– Да. Я, – Игорь ответил сразу. По выражению лица я поняла, что звонил кто-то из родственников. – Где? Где? В Караганде, – рявкнул мужчина.
Ясно, что не мама. С ней он так не разговаривает. Скорее всего, сестрица.
– Я взрослый мужчина, – вещал Игорь, – могу себе позволить гулять до двенадцати. В моем возрасте детей имеют десятками, а ты меня учишь. Сколько можно?
Тихонько отошла в стороночку, моля бога, чтобы мужчину вызвали домой, и он оставил меня в покое хотя бы на сегодня.
– Хорошо. Я скоро буду, – наконец, бросил Игорь.
Я с огромным облегчением вздохнула. Неужели сбылась моя мечта? Однако радовалась я не долго.
Публикации по теме
-
.jpg)
Безопасная защита растений от болезней и вредителей в июле и августе
Еще наши предки знали, что хороший урожай зависит не только от усердной и ответственной работы, но и фаз Луны. Узнайте и вы благоприятные...
-
Рекордный урожай зерновых приведет к дефляции Уборка зерновых в рф году
18.07.2017 - 21:03 Новости Беларуси. Массовая уборка зерновых началась на юго-западе страны, сообщили в программе Новости «24 часа» на...