«Про это»

Лиля Брик и Владимир Маяковский

Когда Владимир Маяковский писал в своей комнате на Лубянке поэму «Про это», он вовсе и не ведал, что «по имени» его светлой поэмы назовут довольно скабрезную телепередачку.

В те тяжелые и грустные для Владимира Владимировича дни, любимая женщина запретила ему видеться с нею, и писать, и звонить. Впрочем, та, кому посвящена эта поэма и множество других его замечательных стихов, жила неподалеку, в переулке, именуемом Водопьянов...

В годы ее жизни с великим поэтом – Владимиром Маяковским – о ней говорили больше, чем о какой-либо другой женщине. Ее личная жизнь, всегда переполненная множеством любовных историй, зачастую интересовала людей, не имеющих к ней никого отношения, – и в те далекие двадцатые годы и в дни ее старости (а прожила она больше восьмидесяти и ушла добровольно, осознав, как мучительна старость).

Лиля Юрьевна Брик была и остается одной из женщин-легенд двадцатого века.

В далекой Японии о ней писали так: «Если эта женщина вызывает к себе такую любовь, ненависть и зависть – она не зря прожила свою жизнь!»

С Маяковским ее связывают пятнадцать лет их непростых отношений. Она всегда оставалась для него женщиной его судьбы. Она всегда вставала между поэтом и любым его «увлечением» – хотела ли сама этого или нет. А он был словно бумерангом, который всегда к ней возвращался...

Сергей Есенин в шутку назвал ее «Беатрисочкой», намекая, что она для Маяковского – то же, что Беатриче для Данте. Беатриче, без которой нет жизни.

А сам Владимир Владимирович говорил о своей возлюбленной так: «Ты – не женщина, ты – исключение», – чем подчеркивал ее уникальность, ее неповторимость, ее величие.

«Исключение» – это Лиля Брик.

Детство Лили тесно связано с Москвой.

Детство Владимира Владимировича Маяковского – с Грузией, где он родился в семье лесничего.

Влюбился поэт в свою Музу в Петрограде. Но основная часть их долгого, бурного и незабываемого романа проходила в московских квартирах и на московских улицах.

Чуть позже мы назовем эти памятные адреса.

А пока – заглянем в «историю жизни» наших героев, что называется, с первых ее страниц.

С малых лет она обращала на себя внимание: у Лили были огромные глаза и ярко-рыжие волосы. Самостоятельная, уверенная в себя, умеющая всех подчинить своей воле – такой она останется до старости!

Ее младшая сестра Эльза (впоследствии – известная французская писательница Эльза Триоле и жена знаменитого французского писателя Луи Арагона) тоже была красавицей. Но совсем иной. Белокурая, голубоглазая девочка, всегда слушалась Лилю. И, в отличие от старшей сестры, была очень послушной и смирной.

Обе они учились в гимназии на Покровке. И были очень привязаны друг к другу.

Лиля Юрьевна Брик (в девичестве Каган) родилась в 1891 году, Эльза Юрьевна – в 1896. Их мать окончила Московскую консерваторию по классу рояля. Отец был юристом, увлекался Гете и назвал дочку в честь одной из возлюбленных великого немецкого поэта Лили Шенеман (как будто в воду глядел, что его дочери тоже уготована судьба возлюбленной поэта!).

Девочки получили блестящее образование: говорили по-французски, по-немецки, играли на рояле, с удовольствием ходили в кинематограф и в театр.

Мать Лили и Эльзы вспоминала, что однажды шла с дочерьми по Тверскому бульвару, а навстречу ехал господин в роскошной шубе. Он остановил извозчика и воскликнул: «Боже, какие прелестные создания! Я бы хотел видеть вас вместе с ними на моем спектакле. Приходите завтра к Большому театру и скажите, что вас пригласил Шаляпин».

Да, это был сам великий певец. Очарованный их прелестью, он оставил девочкам места в ложе...

Красивая и незаурядная, Лиля с пятнадцати лет вела счет поклонникам. Да, ей было именно пятнадцать, когда некий студент в Бельгии, где она проводила с матерью каникулы, сделал ей предложение и, получив отказ, чуть не застрелился!

Потом, в Тифлисе, где она была на каникулах, ее «атаковал» молодой, красивый, воспитанный в Париже татарин, предлагавший Лиле две тысячи рублей на туалеты, если она только согласится проехаться с ним по Военно-Грузинской дороге...

Позже, в Польше, в Котовицах, где она жила летом у бабушки, ее родной дядя вне себя упал перед нею на колени, умоляя выйти за него замуж...

Была еще история в Дрездене, в санатории, хозяин которого засыпал комнату девушки цветами и каждый вечер подавал к ужину ей одной голубую форель. Он тоже молил о замужестве, хотя был женат...

Юная Лиля смеялась над этими приключениями. Но вскоре появился Ося – и Лиля перестала смеяться, потому что влюбилась сама.

Ося – Осип Брик, ее будущий муж, был сыном состоятельных родителей, окончил юридический факультет университета, и, как утверждают некоторые, был единственной подлинной любовью Лили Юрьевны. Он не сразу объяснился ей в своих чувствах, это она первая сказала ему: «А я вас люблю, Ося».

Было много кавалеров. Было много поклонников... Но, кроме Оси, она возможно, никого и не любила.

Они поженились 26 марта 1912 года, несмотря на то, что до Оси у Лили Юрьевны были многочисленные романы (отнюдь не всегда платонические) и бурная-бурная юность.

Осипа Брика, судя по всему, Лилино прошлое совершенно не смущало. Человек чрезвычайно умный и проницательный, он не мог не понимать: вряд ли из нее получится хорошая жена. К этой женщине его привязывало совершенно другое. По собственному признанию Брика, его восхищала в ней безумная жажда жизни. Он нуждался в ее редкой способности превращать будни в праздник...

Несмотря на Лилины любовные истории, они были друг для друга самыми близкими людьми, часто повторяя мысли друг друга, одинаково чувствуя жизнь, привязываясь к одним и тем же людям...

А тем временем Владимир Маяковский перебрался в Москву, выдержал экзамены в Училище живописи, ваяния и зодчества, что на Мясницкой. Сокращенно же это знаменитое училище называлось ВХУТЕМАС. Там, в курилке, он познакомился с Давидом Бурлюком, за которым уже шла слава «отца русского футуризма», и подружился с ним на всю жизнь.

Маяковский собирался стать живописцем – и сам выглядел в те годы очень живописно. Одевался он в бархатную черную куртку с отложным воротником. Шея повязана черным фуляровым галстуком. Косматился помятый бант, а карманы куртки были всегда оттопырены от коробок с папиросами...

Ахматова, познакомившись с ним, сказала так: «Божественный юноша, явившийся неизвестно откуда».

«Божественный юноша», обучаясь живописи, писал стихи. А, в сущности, был очень одинок. Он жаждал любви, ласки и понимания...

Тем временем новобрачные Брики поселились в четырехкомнатной квартире в Чернышковском переулке. Они путешествовали: то ездили на Нижегородскую ярмарку, то в Среднюю Азию по делам фирмы Брика-отца. Осип Максимович после окончания Московского университета старательно помогал отцу. А Лиля Юрьевна, поджидая его дома, украшала квартиру, готовила что-нибудь изысканное, сооружала фантастические прически из своих рыжих волос, украшая их фазаньими перьями...

Вдвоем они музицировали, развлекались, принимали гостей. Не пропускали ни одной театральной премьеры.

А Маяковский, тем временем, уехал в поэтическое турне с Бурлюком и Северяниным. В Одессе, во время турне, он познакомился с Марией Денисовой – красавицей, ради которой он начал писать поэму «Облако в штанах». Но она отказала поэту во взаимности, и он в отчаянье уехал из Одессы...

Итак, Маяковский молод, хорош собой, одинок. Его слава поэта-футуриста набирает силу.

В те же годы, прожив вместе так недолго, брак Бриков, как выражалась сама Лиля Юрьевна, «стал расползаться». Он стал чистой формальностью. Они жили в одной квартире, уважая друг друга, заботясь друг о друге, но ни о какой близости уже не было речи...

Да, это свершилось слишком быстро, но сейчас трудно сказать, как и почему... Чужая личная жизнь – всегда потемки!

Лиля уверяла, что любила и любит Осю больше, чем просто мужа, больше, чем сына. Он – неотделим от нее.

«Эта любовь, – говорила она, – не мешала моей любви к Маяковскому. Я не могла не любить Володю, если его так любил Ося. Ося говорил, что Володя для него не человек, а событие. Володя во многом перестроил Осино мышление, взял его с собою в жизненный путь, и я не знаю более верных друг другу, более любящих друзей и товарищей».

Такое признание, безусловно, шокировало окружающих.

Да, именно Осип Брик первый, познакомившись с молодым поэтом, увлекся его творчеством (в семью Бриков Маяковского привела Эльза, младшая Лилина сестра, за которой тот ухаживал). Брик приглашал поэта в дом читать стихи и даже издавал за свой счет его книги... При этом Осипа Максимовича, казалось, даже не смущает, что «гений» усаживается напротив его жены, не спуская с нее страстного взора, повторяя, что боготворит ее, обожает, не может без нее жить.

Это было в 1915 году. Именно в этом году на Лилю Юрьевну буквально обрушилась любовь поэта!

Любила ли Лиля Юрьевна его с той же страстью?

Фаина Раневская вспоминала о том, как Лиля Брик говорила ей, что согласна отказаться от всего, что было в ее жизни, только бы не потерять Осю.

«Я спросила, – пишет Раневская, – „отказались бы и от Маяковского?“ Она, не задумываясь ответила: „Да, отказалась бы и от Маяковского, мне надо было быть только с Осей“. Бедный, – сокрушается Раневская по поводу Владимира Владимировича, – она не очень-то любила его. Мне хотелось плакать от жалости к Маяковскому и даже физически заболело сердце»...

А теперь вернемся еще раз к началу этой истории. Первой познакомилась с будущим прославленным поэтом (тогда еще начинающим) сестра Лили, Эльза, гимназистка 8-го класса. Это знакомство произошло в трехэтажном светло-зеленом доме, украшенном белыми медальонами с танцующими нимфами. Дом стоял возле Триумфальной площади в Москве, здесь жила семья Хвасов, которые дружили с родными Эльзы и Лили (ныне дом на Триумфальной снесен).

В гостиной стояли рояль и пальма, здесь собирались молодые люди – все шумели, спорили. Маяковский читал свои стихи зычным голосом. На Эльзу и он сам, и его стихи произвели громадное впечатление. Она от волнения теребила бусы на шее – да так, что нитка разорвалась, бусы покатились в разные стороны...

Поэт помогал ей собирать эти бусы по полу, и его рука накрыла руку девушки...

Но если Эльза была только увлечением Маяковского (а увлечений было много!), то Лиля стала роком!

В 1915 году он попал к Брикам, читал «Облако в штанах», а прочитав... попросил разрешения у Лили Юрьевны посвятить ей эту поэму.

Поэма была написана частично о Марии Денисовой (его одесской пассии), но он положил ее к ногам Лили. Как положил потом и всю свою жизнь!

Она говорила, что его поведение в те дни было просто нападением. Ее пугала напористость молодого футуриста, его громада, неуемная страсть. Он влюбился навсегда. И это было видно!

Не смоют любовь

ни ссоры,

ни версты.

Продумана,

выверена,

проверена.

Подъемля торжественно стих строкоперстый,

клянусь -

неизменно и верно!

В день знакомства Маяковский признался Корнею Чуковскому, что встретил Ее – единственную и неповторимую!

Лиле льстила любовь гения (а в том, что он гений, Брики – оба! – не сомневались!). Он же безумно ревновал ее ко всему прошлому. Так было с первых и до последних дней их романа.

Лиле Брик нравилось быть «самой-самой женщиной» в судьбе Поэта, его официально признанной Музой, его вдохновительницей.

Осип Брик с восторгом слушал, как их новый друг читал его жене: «Все равно любовь моя – тяжкая гиря, ведь висит на тебе, куда ни бежала б...».

Маяковский ухаживал бурно и безоглядно! Ему нравилось, что перед ним была дама элегантная, воспитанная, любимая многими достойными людьми, женщина непознаваемая, умная и... лишенная предрассудков!

Она не просто носила эксцентричные клетчатые чулки и неимоверные шляпы, но и в жизни, и в суждениях своих была столь же эксцентричной и ни на кого не похожей.

Лиля Юрьевна ненавидела буржуазные предрассудки. Брачные узы в ее понимании никоим образом не были святы. Главным для нее была свобода! Она считала, что свободой выбора в любви обладают и мужчины, и женщины. Человек имеет право любить и быть с любимым – тогда, когда он хочет быть и столько, сколько хочет сам!

Это давало поэту надежду...

Очень скоро они стали говорить друг другу «ты». А его патологическая ревность постоянно перемежалась разговорами о самоубийстве.

«Я стреляюсь, прощай, Лилик!» – так тихо сказал он ей по телефону. Но она успела крикнуть: «Подожди»! И, едва успев накинуть что-то на себя, скатилась с лестницы... А потом на улице била в спину извозчика, умоляя ехать скорее!

Она успела! Маяковский открыл дверь. На столе его лежал пистолет.

– Стрелялся – осечка. Второй раз не решился, ждал тебя!

Это было в 1916 году.

К несчастью, осечка в таких случаях бывает не каждый раз. Увы! В тридцатом году, прежде чем стреляться, он вынул обойму из пистолета, оставив только один патрон в стволе! И этот патрон прервал его жизнь...

Но это будет лишь через четырнадцать лет! Ну а пока...

Флоты – и то стекаются к гавани.

Поезд – и тот к вокзалу гонит.

Ну, а меня к тебе и подавней

– Я же люблю! -

Тянет и клонит.

Осип Максимович догадывался о том, какой характер приняли отношения Лили и Володи, которого он, безусловно, и сам любил и уважал. Лиля же навсегда наложила запрет на выяснение отношений. А ее запреты неукоснительно выполнялись всеми без исключения!

Тщеславная женщина не ошиблась! Связав себя с Маяковским, она навек осталась связанной с литературой. Поэт приводил в дом Бриков своих друзей – Пастернака, Шкловского, Бурлюка, а потом и многих других. Огромное количество литературной братии и художников, которым суждено было прославиться, бывали у Бриков, дружили с ними, восхищались (а то и влюблялись) в «женщину-исключение», то есть в Лилю...

Поэт видел в своей Музе не только женщину, но и личность. Всю жизнь читал ей первой свои стихи, считался с ее замечаниями. Вся его любовная лирика пронизана мучительным горем измены любимой, потому что Лиля была непостоянна, своенравна, ускользала и манила...

А он покупал ей цветы и фрукты, повязывал свои лучшие галстуки к каждому визиту к ней. И, конечно же, он дарил ей, ей и только ей, свои стихи и поэмы.

Слов моих сухие листья ли,

заставят остановиться,

жадно дыша?

последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг.

Нет, она никуда не уходила. И не собиралась уходить! Но она умело «держала» влюбленного на некотором расстоянии, тем самым подогревая его желания...

Одну их своих книг Маяковский надписал так «Лилиньке, автору моих стихов. Володя».

С начала знакомства и до последнего дня поэт считал Лилю Юрьевну и Осипа Максимовича своей семьей (об этом он еще раз напишет в 1930 году, в своем «завещании»). Да, они были семьей – все трое. Но, в сущности, такое положение было в достаточной мере драматично.

«Я уже больше года не была женой О. Брика, когда связала свою судьбу с Маяковским», – писала позже Л. Брик. Только в 1918 году, проверив свое чувство к поэту, она могла сказать с уверенностью Брику о своих отношениях с Владимиром Владимировичем. Ни о какой «L’amour de trois» (любовь на троих) не могло быть и речи!

Мало кто в это верил. Но это было так... Впрочем, жизнь этого «треугольника» еще долго волновала и литературоведов, и обывателей...

Маяковский и Брик в том же 1918 году оказались впервые вместе в Москве – они снимались в картине «Заколдованная фильмой» – (производство фирмы «Гомон»). На экране оживала история художника, который ищет настоящую любовь. Он влюбляется в балерину из фильма «Сердце экрана» и так неистово ей аплодирует, что она... сходит к нему в зал! Художника играл поэт, а балерину – его муза.

К сожалению, картина не дошла до наших дней – ее копия сгорела, уцелел лишь один эпизод, чудом склеенный из монтажных срезов...

И уже осенью 1918 года семейство «Брики – Маяковский» полностью перебрались жить в Москву.

Поначалу они жили в коммуналке, в доме, стоящем в Полуэктовом переулке , между Остоженкой и Пречистенкой (ныне – переулок Сеченовский , во дворе дома № 5). Из-за холода снесли все теплые вещи в одну комнату – эту одну легче было протопить. Маяковский часто уезжал в командировки, и тогда приходили нежные письма «для Лилички». Он рвался к ней – в Москву!

Для него был один свет в окошке и один человек, который олицетворял всю Москву, а вернее, весь мир!

К тому времени и он, и она уже не скрывали своей связи, всем было ясно, как он ее боготворил и как она верховодила.

Об обожании Маяковским «Лилички» вскоре узнала вся столица.

Как-то Лиля встретила в кафе Ларису Рейснер. Уходя, Лиля забыла сумочку. Маяковский вернулся за ней. Рейснер заметила весьма иронично:

– Теперь вы так и будете таскать эту сумочку всю жизнь!

– Я, Лариса, могу эту сумочку в зубах носить. В любви обиды нет! – парировал поэт.

Жизнь в Москве была поначалу нелегкой. Лиля служила в «Окнах РОСТа», раскрашивая агитплакаты. Работали и Брик, и Маяковский. Но денег на овощи и фрукты не хватало (в 1918-м году это был жуткий дефицит!) Лиля Юрьевна заболела авитаминозом. И вот об этих «пропавших овощах», так необходимых ей, писал Владимир Владимирович.

Не домой,

не на суп,

а к любимой,

две морковинки

за зеленый хвостик.

Он нес морковь (точно драгоценность!) Лиле, в Полуэктов переулок...

Через несколько лет семье «Брики – Маяковский» удалось получить две комнаты в общей квартире в Водопьяновом переулке, возле почтамта. В одной комнате, столовой, за ширмой стояла кровать Лили, а над ней – надпись, которая гласила «На кровать садиться никому не разрешается». Во второй комнате был кабинет, там ночевал Осип Максимович. У Маяковского была комната в коммуналке неподалеку – на Лубянке . Там он работал. (Ныне в Лубянском проезде, дом № 3/6 находится Государственный музей В. В. Маяковского).

Жить всем троим стало легче. Маяковский много печатался, кое-что зарабатывал и Осип Брик. Жизнь в это время Лиля Юрьевна вспоминала, как самую спокойную и мирную.

Летом все вместе выезжали на дачу. И по воскресеньям к ним приезжало множество гостей. Домработница Аннушка, прослужившая у Бриков двадцать лет, готовила котлеты. Если гостей было мало – всем доставалось по две, ну а если слишком много – едва хватало по одной. Лиля и Маяковский гуляли по окрестностям, собирали грибы. Если поэт уезжал в Москву, то никогда не возвращался без букета. Уезжая рано утром, оставлял ей записки с рисунком щеночка (она звала его «Щен», и он часто подписывал так свои письма).

В жизни этого «треугольника» Лиля была главнокомандующим. И Брик, и Маяковский всегда подчинялись неписаному правилу: «Лиля всегда права!». Мужчины жили в этой семье на удивление дружно, уважая друг друга. А вот отношения со своевольной Лилей складывались не всегда прочно...

Кроме любви твоей,

мне нету солнца,

а я не знаю, где ты и с кем.

Однажды сквозь тонкие перегородки их квартиры в Водопьяновом переулке , Осип услышал резкий голос возмущенной Лили:

– Разве мы не договаривались, Володечка, что каждый из нас делает, что ему заблагорассудится и только ночью мы все трое собираемся под одной крышей. По какому праву ты вмешиваешься в мою дневную жизнь?!

Маяковский молчал.

В то время у Лили Юрьевны начался роман с высокопоставленным советским чиновником Краснощековым. Поэт переживал это тяжело. Осип Брик, как мог, успокаивал его: «Лиля – это стихия. С этим надо считаться!»

Но если Брик привык к этому, то Маяковский долго привыкнуть не мог. Он не хотел делить ее ни с кем!

А приходилось... В жизни Лили Юрьевны, женщины яркой и неординарной, за годы «жизни втроем» (с 1918 по 1930 год) было не счесть романов!

Кроме Краснощекова, был красавец Лев Кулешов – классик отечественного кинематографа, известнейший режиссер. В Брик был влюблен Николай Николаевич Пунин, известнейший искусствовед. Вот страничка из его дневника от 3 июня 1920 года:

«Виделись, была у меня. Много говорила о своих днях после моего отъезда. Когда так любит девочка, еще не забывшая географию, или когда так любит женщина беспомощная и прижавшаяся к жизни – тяжело и страшно, но когда Л.Б., которая много знает о любви, крепкая и вымеренная, балованная, гордая и выдержанная, так любит – хорошо. Но к соглашению мы не пришли...»

Для Лили Брик крутить романы с близкими друзьями было так же естественно, как дышать. Причем она продолжала поддерживать добрые отношения с семьями своих любовников, считая, очевидно, что романы – краткосрочны, а вот дружба – гораздо важнее и длиннее...

Говорят, что в ее гостиной едва ли не ежевечерне пили чай всесильный чекист Яков Агранов и крупный начальник из ОГПУ Михаил Горб. Говорят и то, что Агранов, приставленный властями приглядывать за творческой интеллигенцией, входил в число Лилиных воздыхателей....

Эта воистину феерическая женщина необыкновенно тонко знала мужскую психологию.

«Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешить ему то, что ему не разрешают дома. Например, курить или ездить, куда вздумается. Ну, а остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».

Вот и все уроки пресловутого «любовного магнетизма», который так умело применяла она на практике!

Обладая большой личной свободой, эта дама тем не менее строго следила за поведением поэта, не желая делить с кем бы то ни было звание Музы.

Иногда Маяковский в разлуке с нею вел себя не так, как ей хотелось бы. Она воспринимала все его влюбленности как плохое поведение маленького мальчика.

Он написал об этом в поэме «Люблю».

деловито

за рыком,

за ростом,

взглянув,

разглядела просто мальчика.

Муза была так уверенна в себе, что не принимала его вольности всерьез. Про свои небольшие флирты он рассказывал ей сам. А если не рассказывал, она все равно все знала! Ей были известны до подробности все его, как она называла «лирические делишки».

«Володик, – писала она из Риги, куда уехала не надолго, – Юлия Григорьевна Льенар рассказала мне, что ты напиваешься до рвоты и как ты влюблен в младшую Гинзбург... Ты знаешь, как я к этому отношусь.

Через две недели я буду в Москве и сделаю по отношению к тебе вид, что я ни о чем не знаю. Но требую, чтобы все, что мне может не понравиться было абсолютно ликвидировано... Если все это не будет исполнено до самой мелочи – мне придется расстаться с тобой...».

И все было исполнено! Никакой Гинзбург!

Заводя «романы и романчики», поэт с каждой новой подружкой отправлялся за подарками Лиличке. Каждая из его женщин знала, что ей не занять первого места в душе его! Оно было прочно занято Лилей Брик.

Лиля знала о его любви с русской эмигранткой Татьяной Яковлевой в Париже. И об американке Элли Джонс, которая родила ему единственного в его жизни ребенка – дочь. И они, эти женщины, знали про Лилю, – какая она замечательная, умная и красивая. Да, такой ее рисовал сам поэт в своих рассказах. Он словно давал им понять, что на самом-то деле сердце его навсегда отдано другой.

Серьезные отношения были у Маяковского с редактором Госиздата красавицей-блондинкой Натальей Брюханенко. Поговаривали о свадьбе. Поэт даже ездил с Наташей в Крым. Но там получил письмо от Лили: «Пожалуйста, не женись всерьез, а то все меня уверяют, что ты страшно влюблен и женишься».

Он послушался! И брак этот не состоялся.

Наталья Брюханенко вспоминала, как навещая больного гриппом Маяковского, заговорила с ним о любви. И он признался:

«Я люблю только Лилю. Ко всем остальным я могу относиться хорошо или очень хорошо, но любить я уж могу только на втором месте. Хотите – буду вас любить на втором месте?»

Какая же женщина этого захочет?

И Брюханенко ушла...

Разные женщины приходили в жизнь гения. Но осталась одна Лиля. Властная, самолюбивая и – вечно ускользающая. Она сама признавалась, что, «вечно ускользать» – в этом и есть секрет вечно желанной. Она не стала законной супругой поэта. Не родила от него детей. Но быть пятнадцать лет другом, любовницей, советчиком, первым читателем и критиком и авторитетом среди всех авторитетов – согласитесь, немало!

Он любил только Лилю. Он страдал от Лилиных романов. Были кризисы. Были расставания.

Однажды они расстались на целых три месяца по обоюдной договоренности. «И чтоб не звонить, не писать, не приходить!» – велела ему Лиля.

Маяковский покорился. Новый 1923 год он встречал в непривычном одиночестве, в комнатке, что в Лубянском проезде, служившей ему рабочим кабинетом. В полночь он чокнулся со смеющейся Лилиной фотографией и принялся писать от тоски по ней поэму «Про это».

«Про это» – пронзительный крик о «смертельной любви-поединке».

Все вокруг знали, что Маяковский страдает от того, что Муза выгнала его. И даже трактирщик в то время отпускал ему водку в долг, сочувствуя. А добиться «материальной помощи» от трактирщика – это не шутка!

И вот поэт пишет «Про это», трансформируя свою боль в строки стихов. И получается! Получается здорово! Это больше, чем записки о любви, что передает он через домработницу Аннушку:

«Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, люблю, люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной, или ласкова, моя или чужая. Все равно люблю. Аминь».

«Про это» – не просто записка. Здесь личное переплетается с общечеловеческим. Здесь видна громада чувств, доступная не каждому.

Он писал свою поэму и посылал Лиле живых птиц в клетках – таких же узников, как он. Его возлюбленная ухаживала за птицами из суеверного чувства, что случись что-то с ними – плохо станет Володе.

Позже, когда они помирились, то вместе выпустили птиц на волю...

А примирение состоялось 28 февраля 1923 года. Они встретились на вокзале, чтобы вместе ехать в Ленинград. Он ждал ее на ступенях вагона. И, увидав, схватил в охапку, прижал к тамбурному стеклу и прямо в ухо, под стук колес поезда, стал выкрикивать – именно выкрикивать! – свою новую поэму, написанную для нее...

Лиля слушала как завороженная. А он прочитал – и заплакал. А ей хотелось смеяться от счастья – и не потому только, что стихи были чудо как хороши, но, прежде всего потому, что она испытала вновь упоительное чувство, которое не мог ей дать ни один любовный роман: чувство обладания гением, чьей Музой она была, есть и будет...

Он уходил – и неизменно возвращался.

Уходила и она. Но возвращалась тоже, потому что так любить, как любил он, мог далеко не каждый.

В 1925 году она сказала «наши отношения, по-моему, пора прервать».

Но в 1926 он получил большую комнату в Гендриковом переулке , на Таганке, и написал заявление председателю Жилтоварищества дома 13/15 по Гендрикову переулку: «Прошу прописать в моей квартире т.т. Л. Ю. Брик и О. М. Брик. В. Маяковский».

Лиля и Ося остались с ним.

Квартиру отремонтировали, превратив аж в четырехкомнатную, если можно назвать комнатами три «каюты» для «пассажиров» этой любовной лодки. Своя «каюта» была у поэта, и Лили, и у Осипа. А еще была общая кают-компания, где все и собирались по вечерам.

В этой небольшой столовой каждую неделю собирались члены редколлегии журнала «ЛЕФ», которым в то время руководил Маяковский. Здесь пили крюшон и ели бутерброды, которые делала Лиля Юрьевна. Она наладила весь быт в новом доме, покупала мебель, выбирая для Осипа и Владимира по своему вкусу фасоны бюро и полок (заранее зная, что с ее вкусом согласятся).

Она помогала поэту редактировать «ЛЕФ», заказывала материалы нужным авторам, просматривая их регулярно.

Она планировала и семейный бюджет. Очевидцы вспоминают, как безропотно отдал ей двести рублей «на варенье» Маяковский, стоило ей только об этом заикнуться. По тем временам это была сумма! Но раз Лиля сказала – значит надо! К тому же чай с вареньем в этом доме пили сотни гостей...

Непонятно, как в четырнадцать квадратных метров их уютной гостиной набивалось огромное количество народу? Здесь часто бывали журналист Михаил Кольцов, кинорежиссер Борис Барнет, американский писатель Синклер... Всех знаменитых гостей и не перечислить! «Открытый дом», «Салон» – так говорят про такие дома.

Портнихи, чекисты, артисты, родственники... ну кого здесь только не было!...

Сердцем этого салона была Лиля Юрьевна.

В то же время Лиля Юрьевна сделалась автолюбительницей и одной из первых женщин Москвы, освоившей тонкости вождения автомобиля.

Маяковский привез ей в подарок роскошный серый «Рено» (помогала выбирать машину та самая Татьяна Яковлева), и шикарная Лиля разъезжала по улицам столицы в авто – сама за рулем!

В 1928-1929 годах Лиля Брик вместе с режиссером Виталием Жемчужным написала сценарий и поставила кинофильм «Стеклянный глаз». В этой картине снялась молодая красивая актриса художественного театра Вероника (Нора) Полонская, дочь известного артиста немого кино Витольда Полонского.

Нора стала последним увлечением Маяковского.

А вернее, Полонская была последней попыткой поэта избавиться от влияния и диктата Лили, от непосильной ноши не вполне разделенной любви, которая, в сущности, иссушала душу поэта, томила и мучила его...

Лиля Юрьевна как будто даже «покровительствовала» этой связи. Но Полонская – замужем. Ее муж, актер того же театра Михаил Яншин бросился к Брик за помощью. Она посоветовала «закрыть глаза» на отношения Норы с Володей. «Там нет ничего серьезного», – считала она, а потому не боялась Вероники.

Но, похоже, она ошиблась! Было – серьезное! Серьезное желание Маяковского любить взаимно, выстроить настоящую собственную семью! У него было много неприятностей в ту пору. И нервы – на пределе.

1930-й год. Осип и Лиля уехали в Лондон, навестить мать Лили Юрьевны.

Маяковский остался один в квартире с табличкой, где его фамилия и фамилия Бриков значатся вместе.

Одному в Гендриковом неуютно...

Он запирает дверь, кладет ключ в карман и требует, чтобы она ушла от мужа немедленно!

Она обещает, но как-то неуверенно и просит ее немедленно отпустить на серьезную репетицию. Ей нужно ехать!

Маяковский в этот момент потерял голову от отчаяния и любви. Не столько от любви к Полонской, сколько, наверное, от желания любви вообще – свершения того, о чем мечтает каждый человек! Лиля не стала его «половиной», хотя он практически бросил к ее ногам свою жизнь. Лиля – слишком самодостаточна для того, чтобы быть «половиной» чьей бы то ни было! И теперь поэт, почти обезумев, требовал этого от молодой напуганной актрисы...

Она пролепетала обещание – но Маяковский в него не поверил!

Она шагнула к двери парадного, когда грянул выстрел.

С ужасом Вероника Витольдовна вновь вошла в комнату... Дым еще не развеялся. Маяковский лежал на ковре, раскинув руки, на груди – крохотное красное пятно.

Полонская закричала:

– Что вы сделали?

Но было поздно – и кричать, и звать на помощь...

«В том, что я умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.

Мама, сестры и товарищи, простите – это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.

Лиля – люби меня.

Товарищу правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская.

Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо.

Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.

Как говорят -

«инцидент исперчен»

любовная лодка

разбилась о быт.

Я с жизнью в расчете

и не к чему перечень

взаимных болей,

бед и обид.

Счастливо оставаться.

Владимир Маяковский...»

Узнала о трагедии Лиля в Берлине. Она сказала: «Если бы я или Ося были в Москве, Володя был бы жив».

Насколько это правда – трудно судить.

История, как известно, не терпит сослагательного наклонения «если бы...»

Лиля Юрьевна Брик, прожившая большую жизнь, много сделала и для увековечивания памяти поэта, любившего ее. Ее одну...

Другой поэт – Евгений Евтушенко – написал о ней такие непоэтические, но верные строки:

«Даже если Дульсинея Маяковского не была такой, какой она казалась поэту, поблагодарим ее за возвышающий обман, который дороже тьмы низких истин».

Для истории остался музей Маяковского на Лубянке.

Домик же в Гендриковом переулке (где некогда усилиями Л.Ю.Брик была воссоздана обстановка та, что была при жизни поэта) заколочен и медленно разрушается. Сотрудники музея говорят, что этот домик превращен сегодня просто в «бомжатник», стоит только поднести спичку – и ему конец! Мемориальные же вещи трех «пассажиров любовной лодки» любовно берегут в музее на Лубянке....

Владимир Маяковский и Лиля Брик

"Да, мы теперь решили навсегда поселиться втроем", - деловито подтвердил Осип Брик. Бедная Эльза решила, что все происходящее - очередной футуристический эпатаж. Однако сильнее недоумения было острое чувство горечи: она все еще любила этого долговязого трубогласного Маяковского.

ТАНГО ВТРОЁМ

Именно Эльза три года назад притащила его, своего давнего ухажера, в петроградскую квартиру Бриков. Маяковский только что закончил поэму "Облако в штанах" и, готовый читать свои произведения когда угодно и где угодно, самоуверенно расположившись в проеме двери, раскрыл тетрадь... "Мы подняли головы, - вспоминала Лиля Юрьевна, - и до конца вечера не спускали глаз с невиданного чуда". Эльза торжествовала: ее друга приняли всерьез! Жаль, она не обратила внимания, какими глазами Маяковский смотрел на хозяйку дома. Дальше произошло нечто совсем уж странное. Закончив чтение, Маяковский, словно сомнамбула, приблизился к Лиле и, раскрыв на первой странице тетрадь с текстом, спросил: "Можно я посвящу это вам?" Под перекрестными взглядами сестер - восхищенным Лилиным и недоуменно-отчаянным Эльзиным - он вывел над заглавием поэмы: "Лиле Юрьевне Брик". В тот же день Маяковский восторженно выкрикивал своему другу Корнею Чуковскому, что встретил ту самую, неповторимую, единственную....

Лиля же отнюдь не была склонна к подобным гиперболам, поскольку отличалась чрезвычайной трезвостью характера. До поры до времени ей просто льстило внимание "гения", как они с Осей тут же окрестили нового поэта.

26 февраля 1912 года, когда дочь юриста Юрия Александровича Кагана Лиля вышла замуж за недавнего выпускника юридического факультета Осипа Брика, у ее родителей просто гора свалилась с плеч. Для интеллигентных супругов, исправно посещавших литературные вечера и музыкальные салоны, старшая дочь была существом иной породы - странным и опасным. Едва девчонке исполнилось 13, как она поняла, что обладает безграничной властью над мужскими сердцами. Достаточно было Лиле бросить на выбранный ею объект свой горячий колдовской взор темно-карих глаз - и жертва начинала задыхаться от эротического угара. Однажды на Лилю, еще пребывавшую в нимфеточном возрасте, обратил внимание сам Шаляпин и пригласил в ложу на свой спектакль. А уж Федор Иванович знал толк в женщинах!

Родители с гордостью зачитывали гостям оригинальные сочинения старшей дочери, не подозревая, что литературным даром обладает вовсе не Лиля, а влюбленный в нее до беспамятства учитель словесности, писавший за нее эти опусы! Чтобы спасти репутацию семьи, мать в конце концов отправила Лилю к бабушке - в польский город Катовице. И что же? В нее влюбился родной дядя и потребовал у отца немедленно дать согласие на брак. Когда очередная любовная история юной Лили закончилась беременностью, ее в лучших традициях романов XIX века отправили в глушь - подальше от позора. Там был произведен то ли аборт, то ли искусственные роды.

Однако Осипа Брика, судя по всему, Лилино прошлое совершенно не смущало. Человек чрезвычайно умный и проницательный, он не мог не понимать: вряд ли из нее получится хорошая жена. К тому времени, когда на Лилю обрушилась любовь Маяковского, она уже давно успела потерять супружескую добродетель, о чем Осип прекрасно знал. К этой женщине его привязывало совсем другое. По собственному признанию Брика, его восхищала в ней безумная жажда жизни, он нуждался в ее редкой способности превращать будни в праздник. Кроме того, Осипа с Лилей объединяла и общая страсть: оба они увлеченно коллекционировали таланты, чувствуя в человеке Божий дар так же безошибочно, как хорошая гончая - нужный след.

В семье Бриков Осип первым увлекся Маяковским: стал ежедневно приглашать поэта в дом читать стихи, издавал за свой счет его книжки... При этом Осипа нисколько не смущало, что, приходя к ним, "гений" усаживался напротив его жены и, не сводя с нее страстного взора, повторял, что боготворит, обожает, не может без нее жить. Брик с восторгом слушал, как Владимир читал, обращаясь к Лиле: "Все равно любовь моя - тяжкая гиря, ведь висит на тебе, куда ни бежала б..."

Итак, Лиля все рассчитала точно и не сомневалась, что найдет у Оси поддержку. Привязанность мужа к поэту проверена, с Маяковским ее и так уже давно связывали близкие отношения... Зачем же осложнять жизнь глупым романом на стороне, когда можно замечательно жить втроем? К чему, в самом деле, все эти нелепые буржуазные предрассудки? Совсем не дело рушить брак, когда люди так глубоко понимают друг друга. А супруги Брик действительно понимали друг друга. До самого конца. Их союз оборвется лишь в 1947 году, со смертью Осипа. Увы, с Маяковским у Лили такого взаимопонимания не получилось...

«ЛИЛЯ ЮРЬЕВНА - МОЯ ЖЕНА!»

В 1919 году странное семейство перебралось в Москву - в маленькую комнатку в Полуэктовом переулке. На двери значилось (как отныне будет значиться на дверях всех их квартир до самой смерти поэта): "Брики. Маяковский". Это убогое пристанище поэт обессмертил в стихах: "Двенадцать квадратных аршин жилья. Четверо в помещении - Лиля, Ося, я и собака Щеник".

У Бриков и Маяковского, как и у большинства москвичей, - ни отопления, ни горячей воды, ближайший действующий туалет - на Ярославском вокзале. Но даже при нищенском быте Лиля всегда умела устроить праздник. В тесную комнатенку Маяковского-Бриков по вечерам набивалась масса друзей: Пастернак, Эйзенштейн, Малевич... Угощали чаще всего лишь хлебом и чаем, но была Лиля, ее сияющий взгляд, ее загадочная улыбка, ее бьющая через край энергия. И гости на время забывали о смутной страшной реальности, угрожающе притаившейся за окнами, напоминавшей о себе частыми выстрелами и смачной руганью революционных солдат.

Об обожании Маяковским "Лилички" вскоре уже знала вся Москва. Однажды какой-то чиновник посмел пренебрежительно отозваться об "этой Брик", и Владимир Владимирович, развернувшись, от души влепил ему по физиономии: "Лиля Юрьевна - моя жена! Запомните это!" Власти запомнят это даже слишком хорошо...

Как-то Маяковский и Лиля встретили в кафе Ларису Рейснер. Уходя, Лиля забыла сумочку. Маяковский вернулся за ней, и Рейснер иронично заметила: "Теперь вы так и будете таскать эту сумочку всю жизнь". "Я, Лариса, могу эту сумочку в зубах носить. В любви обиды нет", - парировал Маяковский.

В отличие от поэта Лиля головы от любви не теряла. Например, она не поленилась переписать от руки "Флейту-позвоночник", разумеется со словами "Посвящается Лиле Брик", и заставила Маяковского сделать обложку и рисунки. Вскоре нашелся букинист, оценивший этот раритет, и несколько дней после удачной продажи в Полуэктовом переулке гостей потчевали роскошными по тем временам кушаньями. До поры до времени все шло хорошо, пока не грянул неминуемый взрыв...

ПРО ЭТО…

Однажды сквозь тонкие перегородки их новой квартиры в Водопьяном переулке Осип услышал резкий голос возмущенной Лили: "Разве мы не договаривались, Володечка, что днем каждый из нас делает что ему заблагорассудится и только ночью мы все трое собираемся под общей крышей? По какому праву ты вмешиваешься в мою дневную жизнь?!" Маяковский молчал. "Так не может больше продолжаться! Мы расстаемся! На три месяца ровно. Пока ты не одумаешься. И чтобы ни звонить, ни писать, ни приходить!"

А ведь Осип предупреждал Володю, что такое может случиться. Он давно принял поставленные женой условия игры. Маяковский на словах тоже вроде бы их принял, но не ревновать не мои о романе Лили с высокопоставленным советским чиновником Александром Краснощековым судачили все, кому не лень. Брик урезонивал Маяковского: "Лиля - стихия, с этим надо считаться. Нельзя остановить дождь или снег по своему желанию". Однако душеспасительные речи Оси действовали на Маяковского как красная тряпка на быка. Однажды после такого разговора вся обивка кресел клочьями валялась на полу, там же, где отломанные ножки.

Новый 1923 год Маяковский встретил в непривычном одиночестве в своей комнатке в Лубянском проезде, обычно служившей ему рабочим кабинетом. В полночь чокнулся со смеющейся Лилиной фотографией и, не зная, куда деться от тоски по Лиле, засел за поэму "Про это" - пронзительный крик о "смертельной любви поединке". Все вокруг конечно же знали, что Маяковский страдает оттого, что "Лиличка" его выгнала. Даже знакомый трактирщик сочувственно подмигивал ему и наливал водки в долг.

Лиля постоянно натыкалась на Маяковского то в подъезде, то на улице. На столе у нее как снежный ком росла кипа записок, писем и стихов, передаваемых через домработницу Аннушку. "Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, люблю, люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая. Все равно люблю. Аминь".

28 февраля того же 1923 года наконец закончился срок моратория. Маяковский, сбивая прохожих и не чуя под собой ног, мчался на вокзал. Там его ждала Лиля - они договорились в этот день ехать в Петроград. Он увидел ее издалека на ступеньках вагона - все такую же красивую, радостную. Схватив в охапку, потащил в вагон. Народу вокруг уйма, не протолкнуться. Поезд еще не успел тронуться, в вагоне было холодно. Маяковский прижал Лилю к тамбурному окну и, не обращая внимания на то, что пассажиры толкаются, наступают на ноги и ругаются, стал выкрикивать прямо ей в ухо свою новую поэму "Про это".

Лиля слушала как завороженная, ей было наплевать на испорченные новые ботики, на перепачканный рукав светлой шубки. Маяковский дочитал до конца и замолчал. На миг ей показалось, что она оглохла - так стало тихо. И вдруг тишину разорвали рыдания. Прислонившись лбом к оконному стеклу, он плакал. А она смеялась.

«НИЧТО МОЕЙ ЛЮБВИ К ТЕБЕ НЕ ИЗМЕНИТ»

Лиля была счастлива... Она вновь испытывала это упоительное чувство - быть музой гения; чувство, которое ей не мог дать ни один любовный роман. Когда Осип услышал поэму, он воскликнул: "Я же говорил!" Пока Маяковский томился в своем "одиночном заключении" и писал, Брик часто повторял Лиле, ссылаясь на проверенный веками опыт: именно любовные терзания, а отнюдь не счастье дают толчок к созданию величайших произведений искусства. И Осип оказался прав: уже в июне поэма вышла с многозначительным авторским посвящением - "Ей и мне" и Лилиным портретом работы А. Родченко. Лиля сполна вкусила славы. Теперь ей уже трудно будет от нее отказаться.

Однако интимные отношения Лили и Маяковского неудержимо катились под гору. За Краснощековым следовали все новые и новые увлечения: Асаф Мессерер, Фернан Леже, Юрий Тынянов, Лев Кулешов. Для Лили крутить романы с близкими друзьями было так же естественно, как дышать. Приятное разнообразие в ее жизнь вносили и регулярные поездки в Европу. Кстати, ни у Бриков, ни у Маяковского никогда не возникало проблем с визой: теперь уже ни для кого не секрет, что у странной "семьи" имелись высокие покровители на Лубянке. В Лилиной гостиной едва ли не ежевечерне пили чай всесильный чекист Яков Агранов и Михаил Горб, крупный начальник из ОПТУ. Поговаривали, что Агранов, приставленный властями приглядывать за творческой интеллигенцией, входил в число Лилиных любовников. Сама Лиля Юрьевна никогда не подтверждала этого факта, но и не опровергала.

А Маяковский все чаще сбегал в Париж, Лондон, Берлин, Нью-Йорк, пытаясь найти за границей прибежище от оскорбительных для его "чувства-громады" Лилиных романов. В Париже жила сестра Лили Эльза (в первом замужестве Триоле), и там некоторое время Маяковский чувствовал себя лучше, чем где-либо. Кроме того, Эльза была ниточкой, хоть как-то связывающей его с Лилей. Стараясь отвлечься от терзавшей тоски, он заводил необязательные "романы и романчики", а Эльза пунктуально сообщала о них Лиле с комментарием: "Пустое. Не беспокойся". Повода для волнений и впрямь не было: ведь с каждой новой подружкой Маяковский непременно отправлялся за подарками "Лиличке" и по ее поручениям. А их обычно набиралось море. "Первый же день по приезде, - рапортовал Маяковский любимой, - посвятили твоим покупкам. Заказали тебе чемоданчик замечательный и купили шляпы. Духи послал (но не литр, как ты просила, - этого мне не осилить) - флакон, если дойдет в целости, буду таковые высылать постепенно. Осилив вышеизложенное, займусь пижамками". И в конце - неизменное: "Ничто никогда и никак моей любви к тебе не изменит".

День приезда из-за границы домой, к Брикам, Маяковский обожал. Лиля как ребенок радовалась подаркам, бросалась к нему на шею, немедленно примеряла новые платья, бусы, жакетики и тут же тащила его в гости, в театр, в кафе. Надежды, что она - только его, а он - только ее, ненадолго оживали. Но уже на следующий день Маяковскому приходилось отводить глаза, чтобы не видеть, как Лиля затягивается общей сигаретой с новым поклонником, пожимает ему руку... Не выдержав зрелища очередной "коварной измены", Маяковский хватал пальто и, шумно хлопая дверью, уходил, по его выражению, "скитаться". Кстати, писал он в периоды "скитаний" как никогда много.

«НЕ ЖЕНИСЬ ВСЕРЬЕЗ!»

Берлин 1926 года. В открытом кафе с живописным видом на город сидят свежая загоревшая на итальянском курорте Лиля Брик и явно перевозбужденный Владимир Маяковский. Он что-то рассказывает, бурно жестикулируя и явно оправдываясь. Маяковский только что вернулся из Америки и исповедался Лиле: в Нью-Йорке у него случился роман с русской эмигранткой Элли Джонс, и теперь она ждет от него ребенка! "Но ведь ты совершенно равнодушен к детям, Володечка!" - только и сказала в ответ на эту сногсшибательную новость Лиля, продолжая потягивать коктейль, на ее лице не дрогнул ни один мускул. Он вскочил, яростно отшвырнул бокал, оскорбленный ее равнодушием. Она же абсолютно спокойно продолжила: "Знаешь, Володя, пока тебя не было, я решила, что наши отношения пора прервать! По-моему, хватит!" Он лихорадочно пытался разгадать ее маневр: что это - месть за Элли и ребенка или продуманное решение? Может, и правда любовь давно ушла, остался лишь поединок самолюбий? "А ты стала еще красивее, Лиличка", - неожиданно вырвалось у него.

В эту ночь Маяковский написал Элли: он окончательно убедился, что никого, кроме Лили, не любил и никогда полюбить не сможет. Что касается ребенка, то, он, конечно, примет на себя все расходы...

Однако, следуя инстинкту самосохранения, Маяковский в конце концов начал делать попытки освободиться от Лилиной безграничной власти над ним. "Лиличка, кажется, наш Володя хочет семью, гнездо и выводок", - заметил однажды Осип. Лиля навела справки и не на шутку переполошилась: флирт Маяковского с хорошенькой библиотекаршей Натальей Брюханенко, на который она смотрела сквозь пальцы, явно грозил перерасти в нечто большее. В Ялту, где в тот момент отдыхала влюбленная пара, немедленно полетело отчаянное Лилино письмо: "Ужасно крепко тебя люблю. Пожалуйста, не женись всерьез, а то меня ВСЕ уверяют, что ты страшно влюблен и обязательно женишься!" Тон полудетский, кокетливый, просящий и одновременно уверенный - вся Лиля в этом письме, она по-прежнему не сомневается в своей неотразимости. Разумеется, ее в первую очередь беспокоит не то, что Маяковский женится, а то, что тем самым "предаст" ее в качестве музы, единственной и вечной любви великого поэта.

Примерно через две недели торжествующая Лиля показала Осе телеграмму от Маяковского, в которой он указал день и точное время своего приезда. На их условном языке это означало: он зовет ее. На вокзал Лиля пришла абсолютно уверенной в том, что никакая женщина никогда не займет ее места....Наташа вышла из вагона, и первое, что она увидела, - стоявшую на перроне веселую Лилю. Успев перехватить особенный, жадный взгляд Маяковского, обращенный к той, Наташа не стала дожидаться дальнейшего развития событий и немедленно обратилась в бегство. А он и не пытался ее догнать, уже потонув в бездонном море Лилиных черных глаз...

По дороге домой - а дом у них по-прежнему оставался общий - Лиля отчитывала Маяковского: "Захотел стать мещанским мужем, да? И нарожать детей? И перестать писать? И отрастить брюхо? И меня бросить, да?" Она внушала ему: любить ее - значит писать и оставаться поэтом. "Нарожай я ему детей, - скажет Лиля Юрьевна впоследствии, - на этом бы поэт Маяковский и закончился".

Лиля вряд ли могла предположить, что их любовный поединок и его поединок с жизнью закончится трагедией. Хотя все уже шло к неумолимой развязке...

НОВАЯ ЛЮБОВЬ

Осенью 1928 года Маяковский неожиданно засобирался во Францию - якобы долечивать воспаление легких. Едва он уехал, Агранов или кто-то другой из "товарищей", посещавших дом Бриков, шепнул Лиле, что на самом деле поэт отправился в Ниццу, чтобы встретиться там с Элли Джонс и своей маленькой дочерью, тоже Элли. На Лубянке, разумеется, читали все письма, приходившие Маяковскому из-за границы.

"Вдруг останется там? А если женится на Джонс и сбежит в Америку?" - Лиля отчаянно искала выход. И нашла.

В Париже, куда Маяковский приехал из Ниццы, Эльза, надо полагать, по Лилиной просьбе, познакомила его с очаровательной 22-летней эмигранткой Татьяной Яковлевой, моделью Дома Шанель. Цель знакомства - подбросить Маяковскому барышню в его вкусе, чтобы он увлекся ею и позабыл о женитьбе. Впервые Лиля просчиталась: Маяковский влюбился в Татьяну, причем всерьез. (Кстати, связывать свою жизнь с Элли он никогда и не собирался.) Вернувшись в Москву, Маяковский метался как тигр в клетке и рвался назад, в Париж. Лиля, узнав от "друзей", какие телеграммы он отправляет Татьяне ("По тебе регулярно тоскую, а в последние дни даже не регулярно, а еще чаще"; "Тоскую по тебе совсем небывало"), не находила себе места от ревности. Раньше Маяковский так писал только Лиле.

В 1928 году вышло его стихотворение "Письмо товарищу Кострову о сущности любви", посвященное Яковлевой. Для Лили это означало крушение Вселенной. "Ты в первый раз меня предал", - до глубины уязвленная, драматически заявила она Маяковскому. И на сей раз холоден остался он...

НЭП заканчивался, на участившиеся аресты было все труднее смотреть как на случайность. Постепенно менялось и отношение властей к недавно еще обласканному Маяковскому: в Ленинграде с треском провалилась постановка "Бани", его итоговую выставку "20 лет работы" не посетило ни одно официальное лицо, хотя были приглашены все, включая Сталина. Маяковский крайне тяжело переживал опалу, и, пытаясь отвлечь его от грустных мыслей, Лиля чуть ли не ежедневно собирала друзей и заставляла Маяковского читать свои новые и старые вещи. Ей хотелось, чтобы он слышал овации и восторженные отзывы друзей. И в них не было недостатка: Мейерхольд, стоя перед поэтом на коленях, восклицал: "Гений! Мольер! Шекспир!" Маяковский ненадолго оживлялся.

И вот в один прекрасный момент на Лилю обрушились сразу два сообщения, каждое из которых было способно ее доконать. Первое - от самого Маяковского: позвав ее погулять по их любимым заснеженным переулкам, он сделал, возможно, самое трудное признание в своей жизни: "Все, Лиличка. Я твердо решил - женюсь на Татьяне и перевожу ее в Москву. Там жить не смогу, сама знаешь. Прости. Ведь мы давно ничего друг от друга не скрываем".

Через пару дней жена Агранова Валентина в задушевном разговоре с Лилей заметила, что Володя стал "плохо вести себя за границей", критиковать Россию... Похоже, он действительно хочет жениться на этой Яковлевой и собирается остаться в Париже, по другую сторону баррикад. Слушая Валентину, Лиля нервно курила одну сигарету за другой... Вряд ли она тогда отдавала себе отчет в том, что, играя на ее чувствах, Лубянка вершила свои дела отчасти и ее руками.

11 октября 1929 года у Бриков, как всегда, на огонек собрались друзья. Тут же мрачнее тучи сидел Маяковский. Вечерняя почта доставила письмо от Эльзы. Лиля "почему-то" решила зачитать его вслух. В письме сообщалось, что Татьяна Яковлева выходит замуж за какого-то виконта, венчание пройдет в церкви, как полагается, с флердоранжем, в белом платье... По мере приближения к концу письма Лилин голос звучал все менее и менее уверенно: сестра предусмотрительно просила ничего не говорить Володе, иначе он может устроить скандал и расстроить Татьянин брак. Лиля смущенно прочла это замечание вслух и запнулась: Маяковский молча поднялся из-за стола и вышел из комнаты.

Лиля не просто доставила себе невинное женское удовольствие угостить Маяковского "хорошей" новостью: ей было прекрасно известно, что на самом деле Яковлева в то время и не помышляла о замужестве - ведь виконт дю Плесси только-только начал ухаживать за Татьяной! Однако именно в октябре Эльза поспешила заверить Яковлеву, что Маяковский к ней в Париж точно не приедет, так как ему отказано в визе. Возможно, этим и объясняется то, что Яковлева неожиданно перестала ему писать (а может быть, ее письма просто перестали до него доходить). Он же слал и слал ей "молнии", полные горечи и недоумения: "Детка, пиши, пиши и пиши! Я ведь все равно не поверю, что ты на меня наплюнула".

«МОЯ СЕМЬЯ - ЭТО ЛИЛЯ БРИК…»

Весной 1930 года Лиля с Осипом вдруг решили прокатиться в Берлин - как значится в официальных документах, "осматривать культурные ценности". Складывается впечатление, что эта совместная поездка - а супруги Брик уже много лет никуда вместе не ездили - была в первую очередь нужна не им, а кому-то еще. Похоже, что Бриков просто в нужное время "уехали" из Москвы. 15 апреля в одном из берлинских отелей их ждала вчерашняя телеграмма, подписанная Аграновым: "Сегодня утром Володя покончил с собой".

В Москве обезумевшую от горя Лилю ждал еще один удар: предсмертное письмо Маяковского (тоже почему-то написанное за два дня до смерти!): "Товарищ правительство, моя семья - это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь - спасибо". Верная себе Лиля тут же позвонила Hope Полонской и попросила не приходить на похороны, чтобы "не отравлять своим присутствием последние минуты прощания с Володей его родным". Нора не пришла - в это время ее как раз вызвали к следователю...

На следующий день после похорон, 18 апреля 1930 года, Лиля попросила Нору зайти к ней. Актриса МХАТа Нора Полонская, жена Михаила Яншина, была последней любовницей Маяковского, с которой в свое время его свела сама Лиля, чтобы отвлечь от опасной соперницы Яковлевой. Нора чистосердечно рассказала Лиле и о романе с Маяковским, и о его последних днях.

Стоило Лиле уехать, как Маяковский вдруг стал грубо требовать, чтобы Нора бросила Яншина и вышла за него замуж. Говорил, что ему невыносимо тяжело жить одному, что ему страшно. В тот роковой день, 14 апреля, он был почти невменяем. (Весной 1930 года депрессия Маяковского достигла пика, и он уже с трудом себя контролировал.) Видя его состояние, Нора пообещала после спектакля объясниться с мужем и переселиться к поэту в Лубянский проезд. Когда она ушла - раздался выстрел.

Всю свою долгую жизнь Лиля Юрьевна проклинала эту берлинскую поездку, повторяя, что если бы она была рядом, Маяковский остался бы жив. Она не сомневалась, что это было самоубийство.

Имя Вероники Полонской, упомянутое в предсмертном письме, забудется как случайное, а в истории рядом с именем великого поэта останется только она, Лиля Брик, его вечная любовь.

23 июля 1930 года вышло правительственное постановление о наследниках Маяковского. Ими были признаны Лиля Брик, мать и две его сестры. Каждой из них полагалась пенсия в 300 рублей, по тем временам немалая. Лиля также получила и половину авторских прав, другую половину поделили родные Маяковского. Признав за Лилей Брик все эти права, власти, по сути, признали факт ее двоемужия...

Автор: Елена Головина
Теги: владимир маяковский лиля брик Комментарии (0)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Inessa_Armand
Душу цветущую любовью выжег
Четверг, 05 Августа 2010 г. 12:22 (ссылка)
Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступлённый, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День ещё -
выгонишь,
может быть, изругав.


Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Всё равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.

горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдёт,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей
мне
нету моря,



Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,

Если б так поэта измучила,
он

а мне
ни один не радостен звон,

И в пролёт не брошусь,
и не выпью яда,

Надо мною,
кроме твоего взгляда,

Завтра забудешь,
что тебя короновал,

и суетных дней взметённый карнавал

Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть

твой уходящий шаг.
(с)
Теги: владимир маяковский лиля брик лиличка Комментарии (0)КомментироватьВ цитатник или сообщество
алла_разумикина
Любимая муза Владимира Маяковского.
Воскресенье, 18 Июля 2010 г. 20:32 (ссылка)

Это цитата сообщения Nora_Eleo Оригинальное сообщение Владимир Маяковский и Лиля Брик

(180x300, 9Kb) (300x205, 9Kb)

Владимир Маяковский и Лиля Брик

Занимательные факты (4)

Сплошная цитата.

Как вам понравилась Лиля Брик?
- Очень.
- Вы ее раньше знали?
- Я знала ее только в качестве литературной единицы, не в качестве житейской.

Просто не смеют.

Маяковский познакомился с Лилией Брик в Петрограде. Однажды они гуляли возле порта, и Лиля удивилась, что у кораблей из труб не идет дым.
- Они не смеют дымить в вашем присутствии, - сказал Маяковский

Шкаф на потолке.

Лиля Брик была для Маяковского абсолютным авторитетом:
- Не спорьте с Лилией. Лиля всегда права.
- Даже если она скажет,что шкаф стоит на потолке? - спросил Асеев.
- Конечно.

В любви обиды нет.

Однажды Маяковский был с Лилей в петроградском кафе "Привал комедиантов". Уходя, Лиля забыла сумочку, и Маяковский вернулся за ней. Поблизости сидела другая знаменитая женщина тех революционных лет - журналистка Лариса Рейснер. Она печально посмотрела на Маяковского:

- Я, Ларисочка, эту сумочку могу в зубах носить, - ответил Маяковский. - В любви обиды нет.

ОБЫКНОВЕННО ТАК

Любовь любому рождённому дадена, -
но между служб,
доходов
и прочего
со дня на; день
очерствевает сердечная почва.
На сердце тело надето,
на тело - рубаха.
Но и этого мало!
Один -
идиот! -
манжеты наделал
и груди стал заливать крахмалом.
Под старость спохватятся.
Женщина мажется.
Мужчина по Мюллеру мельницей машется.
Но поздно.
Морщинами множится кожица.
Любовь поцветёт,
поцветёт -
и скукожится.

Пришла -
деловито,
за рыком,
за ростом,
взглянув,
разглядела просто мальчика.
Взяла,
отобрала сердце
и просто
пошла играть -
как девочка мячиком.
И каждая -
чудо будто видится -
где дама вкопалась,
а где девица.
«Такого любить?
Да этакий ринется!
Должно, укротительница.
Должно, из зверинца!»
А я ликую.
Нет его -
ига!
От радости себя не помня,
скакал,
индейцем свадебным прыгал,
так было весело,
было легко мне.

Осип Брик, Лиля и Маяковский

More
Теги: лиля брик Комментарии (0)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Ketevan

Среда, 02 Июня 2010 г. 22:33 (ссылка)

Это цитата сообщения Zolotaiaorhideia Оригинальное сообщение Лиля Брик и Владимир Маяковский

«Ослепительная царица Сиона евреева» «умела быть грустной, женственной, капризной, гордой, пустой, непостоянной, влюбленной, умной и какой угодно», – отмечал Виктор Шкловский. Искусствовед Н. Пунин записал в дневнике: «Зрачки ее переходят в ресницы и темнеют от волнения; у нее торжественные глаза; есть наглое и сладкое в ее лице с накрашенными губами и темными веками...».

Ее влияние на В.Маяковского было настолько всеобъемлющим, что все свои стихи после их встречи он обязался посвящать только ей. Гимном его любви к Лиле Брик стала поэма «Про это»
(168x203, 8Kb)
Лиля Брик и Владимир Маяковский

Знакомство Лили Брик с Владимиром Маяковским
Маяковский познакомился с этой женщиной в июле 1915 года. Осип Максимович Брик и его жена, Лиля Юрьевна, люди достаточно обеспеченные, проявили сочувственное внимание к Владимиру Владимировичу, угадав в нем большой поэтический талант. Познакомила их младшая сестра Лили Юрьевны – Эльза, впоследствии французская писательница Эльза Триоле. Это за ней, еще до знакомства с Бриками, ухаживал Маяковский, бывал у нее дома, пугая добропорядочных родителей Эльзы своими футуристическими выходками.

Так почему же застрелился Маяковский?

13 апреля: с кем встречался, с кем ругался, с кем катался по Москве, где
провёл ночь. Без ответа до сих пор остаётся лишь один вопрос, но самый
главный…

Исследователи чуть ли не по минутам расписали, как он провёл 12 и
13 апреля: с кем встречался, с кем ругался, с кем катался по Москве,
где провёл ночь. Без ответа до сих пор остаётся лишь один вопрос, но
самый главный: почему 80 лет назад ранним утром 14 апреля 1930 г.
Маяковский застрелился?

«Я испугалась!»

В
предсмертной записке Маяковский писал: «В том, что умираю, не вините
никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил».
Но сплетни поползли по городу уже через несколько часов, после того как
стало известно о трагедии. Шептали разное: и про болезнь, и про странную
жизнь втроём: Лиля Брик - Осип Брик - Владимир Маяковский. И про то,
что виновата в случившемся вовсе не Лиля Брик, а Вероника Полонская,
начинающая актриса МХАТа. Что же было такого в этой молодой актрисе?

Лиля Брик

Да, в те годы вопрос этот звучал довольно часто: ну что
такое Полонская? Девчонка! Ему не о чем с ней было даже говорить! А мне
кажется, что всё у них было достаточно серьёзно, по одной простой
причине: Полонская являлась полной противоположностью тому, что
Маяковский видел в своём доме, - рассуждает Светлана Стрижнева, директор
Музея В. Маяковского, филолог. - В этом треугольнике «Лиля - Осип -
Владимир» каждый угол имел свою трагедию. Внешне соблюдалось условие:
каждый может быть абсолютно свободен, но на ночь все должны приходить
домой. Домой-то все приходили… Но не все при этом ночевали в своей
комнате в одиночестве. У Осипа Брика интереса к Лиле - физического - в
этот момент не было, и Евгения Жемчужная, официально числившаяся
секретарём Брика, уже фактически была его женой. Это вызывало бурю
протеста у Лили. Маяковский же страдал от бесконечных попыток Лили Брик
доказать Осипу, которого Лиля обожала, что она интересна другим
мужчинам.

А Полонская была человеком удивительно искренним,
стеснительным. Она очень мучилась, когда ей пришлось сделать аборт от
Маяковского. Операция прошла тяжело, она попала в больницу. На
физическую боль наложилась тяжёлая депрессия: в больничную палату её
приходил навещать муж - актёр Михаил Яншин, а Вероника не могла
признаться, что ребёнок не от него. Маяковского же она и вовсе не
поставила в известность об операции. В те дни Полонская испытывала
физическое отвращение к близости с мужчиной, а Маяковский не мог понять
причины её охлаждения. И мучил себя мыслями, что Норик разлюбила его.

Теги: история владимир маяковский лиля брик телесмотритель Комментарии (1)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Ирина_Тиминская
Цветы от Маяковского Татьяне Яковлевой.
Понедельник, 29 Марта 2010 г. 19:51 (ссылка)

Это цитата сообщения igorinna Оригинальное сообщение

О любви Владимира Маяковского к Лиле Брик все помнят по двум причинам: с одной стороны, то была действительно великая любовь великого, поэта; с другой - Лиля Брик со временем превратила статус любимой женщины Маяковского в профессию. И уже никому не давала забыть, об их странных и порой безумных отношениях; о букетике из двух рыжих морковок в голодной Москве; о драгоценном автографе Блока на только что отпечатанной тонкой книжечке стихов, - обо всех иных чудесах, которые он подарил ей. А ведь Маяковский творил чудеса не только для нее одной, просто о них постепенно забыли. И, наверное, самая трогательная история в его жизни произошла с ним в Париже, когда он влюбился в Татьяну Яковлеву.

Они впервые увиделись, когда ей было 13 лет, а ему - 17. Лиля влюбилась сразу, а Брик оставался равнодушным. Годы спустя Лиля Юрьевна будет вспоминать: «С горя у меня полезли волосы и начался тик. В это лето за мной начали ухаживать, и в Бельгии мне сделал первое предложение антверпенский студент Фернан Бансар. Я разговаривала с ним о Боге, любви и дружбе. Русские девочки были тогда не по годам развитые и умные. Я отказала ему…

По возвращении в Москву я через несколько дней встретила Осю в Каретном Ряду. Мне показалось, что он постарел и подурнел, может быть, от пенсне, в котором я его еще не видела. Постояли, поговорили, я держалась холодно и независимо и вдруг сказала: «А я вас люблю, Ося». С тех пор это повторялось семь лет. Семь лет мы встречались случайно, а иногда даже уговаривались встретиться, и в какой-то момент я не могла не сказать, что люблю его, хотя за минуту до встречи и не думала об этом. В эти семь лет у меня было много романов, были люди, которых я как будто любила, за которых даже замуж собиралась, и всегда так случалось, что мне встречался Ося и я в самый разгар расставалась со своим романом. Мне становилось ясным даже после самой короткой встречи, что я никого не люблю, кроме Оси».

Когда в феврале 1945 года Осип Брик умрет от сердечного приступа на пороге их общей квартиры (несмотря на официальный развод, Осип Максимович и Лиля Юрьевна продолжали жить одним домом), она скажет: «Когда не стало Маяковского - не стало Маяковского, а когда умер Брик - умерла я». Она вообще иногда говорила вещи, которые коробили почитателей поэта. Так, получив известие о самоубийстве Маяковского, Лиля первым делом поинтересовалась, из какого пистолета он застрелился. Услышав, что выстрел был произведен из браунинга, облегченно, как показалось многим, вздохнула: «Хорошо, что не из револьверчика. Как бы некрасиво получилось - большой поэт и из маленького пистолета».

Поначалу в Маяковского была влюблена именно Эльза, сестра Лили, и в дом Бриков поэта привела тоже она, заставив Лилю и Осипа послушать его стихи. Судьбоносное знакомство состоялось в июле 1915 года. Маяковский назовет этот день «радостнейшей датой» своей жизни.Закончив читать, поэт взял тетрадь и на глазах влюбленной в него Эльзы спросил разрешения посвятить стихи… Лиле. Брик разрешение дала, но осталась неравнодушна только лишь к поэтическому дару Маяковского. Иногда она на время оставляла его и это заставляло Маяковского безумствовать. В шестнадцатом году однажды он позвонил Лиле со словами: "Я стреляюсь, прощай, Лилик". - Подожди меня! - крикнула она в трубку и помчалась на извозчике к поэту. На его столе лежал пистолет. Он признался: - Стрелялся, осечка. Второй раз не решился, ждал тебя. В двадцатом году Роман Якобсон, их общий друг, сказал Лиле: "Я не представляю Володю старым, в морщинах", на что она ответила: "Он ни за что не будет старым, обязательно застрелится". В пятьдесят шестом году она писала: "В тридцатом перед тем, как стреляться, он вынул обойму из пистолета и оставил один патрон в стволе. Зная его, я убеждена, что он доверился судьбе, думал, если не судьба, опять будет осечка и он поживет еще".

Через полвека она напишет в мемуарах: «Володя не просто влюбился в меня, он напал на меня, это было нападение. Два с половиной года у меня не было спокойной минуты - буквально. Я сразу поняла, что Володя гениальный поэт, но он мне не нравился. Лишь через несколько лет у Лили и поэта начнется роман. В память о котором влюбленные обменялись кольцами, на которых были выгравированы три буквы: «Л, Ю, Б». Представляющие из себя инициалы Лили Юрьевны, эти буквы, если читать их по кругу, складывались в бесконечное признание - люблюблюлюблю. Иногда Маяковский, появляясь в таком кольце на публике, получал записки: «Тов. Маяковский! Кольцо вам не к лицу». Со свойственным ему юмором и быстротой реакции он отвечал, что потому и носит его не в ноздре, а на пальце. А через какое-то время стал использовать кольцо как брелок на ключах.

В двадцать первом году Лиля Юрьевна поехала в Ригу по делам издания футуристических книг. Маяковский в это время находился в Москве. Хотя они писали друг другу страстные письма, Маяковский увлекся Зинаидой Гинзбург, а Лиля - Михаилом Альтером, работником Наркоминотдела. В начале их романа они договорились, что когда их любовь иссякнет, они скажут об этом друг другу. Весной двадцать пятого года Лиля написала Маяковскому, что не испытывает к нему прежних чувств. Завести нового любовника Лиле не доставляло труда. У нее на этот счет была своя теория: "Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но, что другие этого не понимают, и разрешить ему то, что не разрешают дома, например, курить или ездить, куда вздумается. Ну, а остальное сделает хорошая обувь и шелковое белье".

В посмертной записке Маяковский назовет Брик членом своей семьи и попросит отдать «оставшиеся стихи Брикам, они разберутся». После знаменитой резолюции Сталина о том, что «Маяковский был и остается величайшим поэтом нашей эпохи», Лиля Юрьевна стала получать солидные гонорары за публикацию произведений поэта. Кстати, передать письмо Сталину о том, что работы Маяковского незаслуженно предаются забвению, Брик удалось через своего мужа, одного из руководителей НКВД Виталия Примакова. Вскоре генерала Примакова арестуют и вместе с Тухачевским и Якиром, как врага народа, расстреляют. Лиля Юрьевна тоже ждала ареста - как член семьи осужденного. Она даже перепишет свой дневник, вычеркнув из него все, что касалось опального супруга. Однако в отношении Брик никаких репрессий не последовало. Официально признанную музу Маяковского тронуть не посмели. А о том, что в посмертной записке было указано имя еще одной возлюбленной поэта - актрисы Вероники Полонской - предпочли поскорее позабыть…

Отношение к Лиле Юрьевне в литературных кругах было неоднозначным. Анна Ахматова так описывала 38-летнюю Брик: «Лицо несвежее, волосы крашеные и на истасканном лице наглые глаза». По Москве ходили слухи о том, что Лиля и Осип - агенты НКВД, благодаря чему могут беспрепятственно разъезжать по миру. Как известно, замужем Лиля Юрьевна была четыре раза. "Я всегда любила одного: - писала она в дневнике, - одного Осю, одного Володю, одного Виталия и одного Васю". В год смерти Маяковского Лиле было тридцать девять лет. Через год она вышла замуж за Виталия Марковича Примакова, героя гражданской войны, крупного военачальника, военного атташе в Афганистане, а затем в Японии. Лиля ездила с ним по всей стране, но когда им дали квартиру на Арбате, она уговорила мужа взять в дом и Осипа Брик. Понять такую настойчивость здравому смыслу трудно. В тридцать третьем году она пишет Осе из Берлина, где ее муж учился в Германской академии генштаба: "Любименький, дорогой, золотой, миленький, светленький, сладенький Осик! Все бросила бы и примчалась в Москву, да нехорошо уехать от Виталия, который много работает". И в конце письма: "Я тебя обнимаю, и целую, и обожаю, и люблю, и страдаю. Твоя до гроба, Лиля. Виталий шлет привет и обнимает".

В доме на Арбате бывали Якир, Уборевич, Тухачевский. 15 августа 1936 года Примакова арестовали, а в тридцать седьмом всех их расстреляли. Самое удивительное, что Лиля Юрьевна в то время верила, что заговор военачальников действительно существовал. Вспоминая эти годы, Лиля записывает в дневнике: "Наша личная жизнь с Осей как-то расползлась, но я его любила, люблю и буду любить больше, чем брата, чем мужа, больше, чем сына. Я люблю его с детства и он неотъемлим от меня. Эта любовь не мешала моей любви к Маяковскому. Я не могла не любить Володю, если его так любил Ося".

Третьим официальным супругом Брик стал писатель Василий Катанян. Их дом всегда был полон гостей. Приглашенных хозяйка потчевала продуктами из валютного магазина «Березка» (недоступного простым советским гражданам), а сама довольствовалась бокалом шампанского. Майя Плисецкая, которая именно у Бриков познакомилась со своим будущим мужем композитором Родионом Щедриным, вспоминала: «Денег у них водилось видимо-невидимо. Она сорила ими направо и налево. Не вела счету. Когда звала меня в гости, оплачивала такси. Так со всеми друзьями. Обеденный стол, уютно прислонившийся к стене, на которой один к другому красовались оригиналы Шагала, Малевича, Леже, Пиросмани, живописные работы самого Маяковского, всегда был полон яств. Икра, лососина, балык, окорок, соленые грибы, ледяная водка, настоянная по весне на почках черной смородины. А с французской оказией - свежие устрицы, мидии, пахучие сыры…»

В своей жизни Брик пыталась заниматься многим - снималась в кино, была моделью, танцевала, ваяла скульптуры. Но в историю вошла как человек, обладающий уникальным даром распознавать таланты. Она была одной из первых, кто пригласил в гости Булата Окуджаву и предложил записать его песни на магнитофонную ленту. Она помогла знаменитому режиссеру Сергею Параджанову, оказавшемуся за тюремной решеткой. Лиля Брик вместе с литературоведом Василием Абгаровичем Катаняном занялась изданием книг поэта. Это продолжалось несколько лет и, в конце концов, закончилось тем, что Лиля увела Катаняна из семьи.

Лиля Юрьевна Брик умерла 4 августа 1978 года. Незадолго до смерти она упала и сломала шейку бедра. Не желая стать бременем для близких, она приняла большую дозу нембутала. Перед смертью она написала мужу записку: "В смерти моей прошу никого не винить. Васик, я тебя боготворю. Прости меня. И друзья простите. Лиля". В советских газетах некролога не появилось, но западные газеты широко откликнулись на ее смерть. "Ни одна женщина в истории русской культуры не имела такого значения для творчества большого поэта, как Лиля Брик для поэзии Маяковского. В смысле одухотворяющей силы она была подобна Беатриче - Писала одна французская газета. - Поэты, артисты, интеллектуалы и многочисленные друзья до конца ее дней приходили к Лиле, плененные ее обаянием и не утихающим интересом ко всему, что творилось вокруг". Прах Лили по ее желанию был развеян над подмосковным полем. Так ушла из жизни Лиля Юрьевна Брик, муза поэта, яркая свидетельница двадцатых годов с их безмерными страстями и неосуществленными надеждами. В свои 86 лет Лиля Брик была окружена не только старыми друзьями, но и молодежью. Попасть в дом легендарной женщины мечтали все. Василий Катанян писал в своей книге: «У нее был «талант жить». В это понятие входили и уютный, красивый дом, радушное гостеприимство, умение угостить, собрать вокруг интересных людей, вести беседу так, чтобы собеседники опять и опять захотели ее увидеть. И хотели!»

К 85-летнему юбилею легенды великий Ив Сен-Лоран специально изготовил потрясающее платье, которое и преподнес Брик в подарок. «Лиля обладала волшебной палочкой и великодушно касалась ею тех, кто выражал определенные взгляды и убеждения, кто был талантлив и неповторим, кто был смел, дерзок, нежен и беззащитен», - так писали о Брик французы в книге о ста самых знаменитых женщинах мира. Из жизни Лиля Юрьевна ушла добровольно, приняв несколько таблеток нембутала. Становиться после перелома шейки бедра обузой своим близким она не захотела. Согласно завещанию, ее прах был развеян в живописном районе Подмосковья - около Звенигорода…

ЭТОТ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ПОСТ
БУКВАЛЬНО ВЫКРАЛА
у BASILIC из ПРИВЕТ.РУ
(640x512, 55Kb)
Теги: лиля брик маяковский Комментарии (9)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Мадлена_де_Робен
Лиля Брик - муза поэта.
Среда, 28 Октября 2009 г. 11:23 (ссылка)

Лиля Брик, муза и возлюбленная поэта Владимира Маяковского, была самым огромным счастьем в его жизни и самой большой трагедией в его судьбе. Она, став его «дамой сердца» и «королевой», смогла так сильно повлиять на его творчество, что до сих пор счита ют, что именно Лиля подняла известного поэта на вершину славы и создала из него того Маяковского, какого мы знаем.

Брик не была красивой. Маленькая ростом, худенькая, сутулая, с огромными глазами, она казалась совсем подростком. Однако было в ней что-то особенное, женственное, что так притягивало мужчин и заставляло тех восхищаться этой удивительной женщиной. Лиля это прекрасно осознавала и использовала свои чары при встрече с каждым понравившимся ей мужчиной.

«Она умела быть грустной, капризной, женственной, гордой, пустой, непостоянной, умной и какой угодно», - вспоминал один из ее современников. А другой знакомый так описывал Лили: «У нее торжественные глаза; есть наглое и сладкое в ее лице с накрашенными губами и темными волосами... эта самая обаятельная женщина много знает о человеческой любви и любви чувственной».

В день встречи с Маяковским она уже была замужем. Лиля стала женой Осипа Брика в 1912 году, возможно потому, что он был единственным, кто долгое время казался равнодушным к ее обаянию. Такого мужчине она простить не могла. Их супружеская жизнь поначалу казалась счастливой. Лили, умевшая украсить любой, даже более чем скромный быт, способная радоваться каждой приятной мелочи, была отзывчивой и легкой в общении.

Это цитата сообщения alfa09 Оригинальное сообщение Лиля Брик

(450x450, 42Kb)
Лиля Брик
(1891-1978)

Лиля Юрьевна Брик (урождённая Лиля Уриевна Каган) российский литератор, жена Осипа Брика, любимая женщина Владимира Маяковского, старшая сестра французской писательницы Эльзы Триоле (муж которой - известный французский писатель Луи Арагон)

Лиля Брик одна из самых знаменитых женщин ХХ века. И хотя о ней сняты фильмы, и много написано, ее образ для многих, в том числе и для меня, остается и поныне загадочным. Как ей удавалось гипнотизировать тех, кто с ней общался? С детских лет и до глубокой старости было в ней нечто, что привлекало внимание людей с первого взгляда. Сам Маяковский был во власти ее чар. Лиля Брик была для Маяковского абсолютным авторитетом, он часто говорил: - Не спорьте с Лилей. Лиля всегда права.

Лучше всего знакомиться в постели.

Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешить ему то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить, куда вздумается. Ну а остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье.

Конечно, Володе следовало жениться на Аннушке (домработница Маяковского), подобно тому, как вся Россия хотела, чтобы Пушкин женился на Арине Родионовне.

Лиля Юрьевна жалуется на скуку.
Шкловский: - Лиличка, как тебе может быть скучно, когда ты такая красивая?
- Так ведь от этого не мне весело. От этого другим весело.
(По записи Лидии Гинзбург)

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ:
Лиля Юрьевна - самая замечательная из женщин, с которыми меня сталкивала судьба. (Сергей Параджанов, кинорежиссер)

Ты не женщина, ты исключение. (Владимир Маяковский)

Эта «самая обаятельная женщина» много знает о человеческой любви и любви чувственной. (Николай Пунин, искусствовед, третий муж Анны Ахматовой)

Волосы крашеные и на истасканном лице наглые глаза. (Анна Ахматова)

Как вам понравилась Лиля Брик? - Очень.
- Вы ее раньше не знали? - Я знала ее только в качестве литературной единицы, не в качестве житейской.
- Правда, не женщина, а сплошная цитата?
(Разговор между Виктором Шкловским и Лидией Гинзбург)

Она значительна не блеском ума или красоты (в общепринятом смысле), но истраченными на нее страстями, поэтическим даром, отчаянием. (Лидия Гинзбург)

Маяковский познакомился с Лилей Брик в Петрограде. Однажды они гуляли возле порта, и Лиля удивилась, что у кораблей из труб не идет дым.
- Они не смеют дымить в вашем присутствии, - сказал Маяковский.

Лиля Брик была для Маяковского абсолютным авторите¬том: Не спорьте с Лилей. Лиля всегда права.
- Даже если она скажет, что шкаф стоит на потолке?
- спросил Асеев.
- Конечно.
- Но ведь шкаф стоит на полу!
- Это с вашей точки зрения. А что бы сказал ваш сосед снизу?

Однажды Маяковский был с Лилей в Петроградском кафе «Привал комедиантов». Уходя, Лиля забыла сумочку, и Маяковский вернулся за ней. Поблизости сидела другая знаменитая женщина тех революционных лет – журналистка Лариса Рейснер. Она печально посмотрела на Маяковского:
- Теперь вы будете таскать эту сумочку всю жизнь.
- Я, Ларисочка, эту сумочку могу в зубах носить, - ответил Маяковский. – В любви обиды нет.

Юридическая компания «Виста» предлагает широкий спектр профессиональных услуг, в том числе согласование перепланировки квартиры - высокое качество предоставляемых услуг, хорошие цены! Рекомендую!

Компания Доминант предлагает автоперевозку негабаритных грузов, а также перевозку тяжелых грузов.

Компания "Антей" предлагает широкий спектр услуг - драпировка стен, обивка, перетяжка и ремонт мягкой мебели, реставрация мебели - безупречное качество предоставляемых услуг, хорошие цены, гарантия! Рекомендую!
Теги: лиля брик Комментарии (1)КомментироватьВ цитатник или сообщество
vladimir_grosmanis
Лиля Брик
Пятница, 21 Августа 2009 г. 21:37 (ссылка)

"Эльзочка, - сказала Лиля сестре, - не делай такие страшные глаза. Просто я сказала Осе, что мое чувство к Володе проверено, прочно и что я ему теперь жена. И Ося согласен".

Этот разговор произошел летом 1918 года на даче Бриков в Левашове. Эльза Каган наведалась туда проститься со старшей сестрой перед отъездом в Европу. В саду она обнаружила Осипа Брика, его жену Лилю и Владимира Маяковского, сидевшего у ее ног - тихого, счастливого, совсем не похожего на себя.

Http://fotoart.3dn.ru/FOTO/18725.jpgЛиля Брик являлась едва ли не самой приметной женщиной в истории нашей литературы, она была музой и возлюбленной поэта Владимира Маяковского. Такие выдающиеся люди ХХ века, как Арагон, П. Неруда, М. Шагал, Ф. Леже, М.Плисецкая дружили с ней.

Это цитата сообщения Мадлена_де_Робен Оригинальное сообщение Лиля Брик - загадочная муза поэта.

Красавицей ее нельзя было назвать, но эта весьма привлекательная женщина, умела одеться со вкусом и преподнести себя так, что все ее недостатки уходили на второй план. Обаяние ее было необыкновенным, оно выражалось в уме, во взгляде, в умении слушать собеседника, в разговоре и даже в походке. И если она хотела завести с кем-то романтические отношения, то удавалось ей это с необыкновенной легкостью. В ней была загадка, которую никто не смог разгадать, поэтому имя ее до сих пор обрастает небылицами и легендами.

Огненно-рыжая хулиганка, с большими карими глазами родилась в 1891 году в Москве, в районе Покровских ворот. Отец ее служил юрисконсультом в Австрийском посольстве, а мать преподавала музыку. В семье было двое детей - Лиля и Эльза, которые своими именами обязаны увлечению отца творчеством Гете. Обе девочки получили замечательное образование, они знали два языка – французский и немецкий, великолепно играли на рояле, обе закончили гимназию.

Старшая дочь Лиля росла странным и необычным ребенком. Совсем еще девочкой (ей было всего 13 лет) она обнаружила, что имеет над мужчинами неограниченную власть. Достаточно было одного ее взгляда, чтобы мужчина потерял голову. В нее влюблялись молодые преподаватели гимназии, где она училась, однажды она даже попробовала свои чары на Шаляпине, и он обратил на нее внимание и даже пригласил в ложу на свой концерт.

И вот, чтобы спасти положение дочери в обществе и репутацию семьи Лилю отправляют к бабушке, в Польшу, но и тут она влюбляет в себя родного дядю. Таких любовных историй было множество, и одна из них закончилась беременностью Лили, после чего она была сослана в глухомань, где ей втихомолку и сделали аборт.

Это цитата сообщения Мадлена_де_Робен Оригинальное сообщение

Лиля Брик являлась едва ли не самой приметной женщиной в истории нашей литературы, она была музой и возлюбленной поэта Владимира Маяковского. Такие выдающиеся люди ХХ века, как Арагон, П. Неруда, М. Шагал, Ф. Леже, М.Плисецкая дружили с ней.

Красавицей ее нельзя было назвать, но эта весьма привлекательная женщина, умела одеться со вкусом и преподнести себя так, что все ее недостатки уходили на второй план. Обаяние ее было необыкновенным, оно выражалось в уме, во взгляде, в умении слушать собеседника, в разговоре и даже в походке. И если она хотела завести с кем-то романтические отношения, то удавалось ей это с необыкновенной легкостью. В ней была загадка, которую никто не смог разгадать, поэтому имя ее до сих пор обрастает небылицами и легендами.

Огненно-рыжая хулиганка, с большими карими глазами родилась в 1891 году в Москве, в районе Покровских ворот. Отец ее служил юрисконсультом в Австрийском посольстве, а мать преподавала музыку. В семье было двое детей - Лиля и Эльза, которые своими именами обязаны увлечению отца творчеством Гете. Обе девочки получили замечательное образование, они знали два языка – французский и немецкий, великолепно играли на рояле, обе закончили гимназию.

Старшая дочь Лиля росла странным и необычным ребенком. Совсем еще девочкой (ей было всего 13 лет) она обнаружила, что имеет над мужчинами неограниченную власть. Достаточно было одного ее взгляда, чтобы мужчина потерял голову. В нее влюблялись молодые преподаватели гимназии, где она училась, однажды она даже попробовала свои чары на Шаляпине, и он обратил на нее внимание и даже пригласил в ложу на свой концерт.

И вот, чтобы спасти положение дочери в обществе и репутацию семьи Лилю отправляют к бабушке, в Польшу, но и тут она влюбляет в себя родного дядю. Таких любовных историй было множество, и одна из них закончилась беременностью Лили, после чего она была сослана в глухомань, где ей втихомолку и сделали аборт.

Лиля Брик являлась едва ли не самой приметной женщиной в истории нашей литературы, она была музой и возлюбленной поэта Владимира Маяковского. Такие выдающиеся люди ХХ века, как Арагон, П. Неруда, М. Шагал, Ф. Леже, М.Плисецкая дружили с ней.

Красавицей ее нельзя было назвать, но эта весьма привлекательная женщина, умела одеться со вкусом и преподнести себя так, что все ее недостатки уходили на второй план. Обаяние ее было необыкновенным, оно выражалось в уме, во взгляде, в умении слушать собеседника, в разговоре и даже в походке. И если она хотела завести с кем-то романтические отношения, то удавалось ей это с необыкновенной легкостью. В ней была загадка, которую никто не смог разгадать, поэтому имя ее до сих пор обрастает небылицами и легендами.

Огненно-рыжая хулиганка, с большими карими глазами родилась в 1891 году в Москве, в районе Покровских ворот. Отец ее служил юрисконсультом в Австрийском посольстве, а мать преподавала музыку. В семье было двое детей - Лиля и Эльза, которые своими именами обязаны увлечению отца творчеством Гете. Обе девочки получили замечательное образование, они знали два языка – французский и немецкий, великолепно играли на рояле, обе закончили гимназию.

Старшая дочь Лиля росла странным и необычным ребенком. Совсем еще девочкой (ей было всего 13 лет) она обнаружила, что имеет над мужчинами неограниченную власть. Достаточно было одного ее взгляда, чтобы мужчина потерял голову. В нее влюблялись молодые преподаватели гимназии, где она училась, однажды она даже попробовала свои чары на Шаляпине, и он обратил на нее внимание и даже пригласил в ложу на свой концерт.

И вот, чтобы спасти положение дочери в обществе и репутацию семьи Лилю отправляют к бабушке, в Польшу, но и тут она влюбляет в себя родного дядю. Таких любовных историй было множество, и одна из них закончилась беременностью Лили, после чего она была сослана в глухомань, где ей втихомолку и сделали аборт.

Лиля Брик являлась едва ли не самой приметной женщиной в истории нашей литературы, она была музой и возлюбленной поэта Владимира Маяковского. Такие выдающиеся люди ХХ века, как Арагон, П. Неруда, М. Шагал, Ф. Леже, М.Плисецкая дружили с ней.

Красавицей ее нельзя было назвать, но эта весьма привлекательная женщина, умела одеться со вкусом и преподнести себя так, что все ее недостатки уходили на второй план. Обаяние ее было необыкновенным, оно выражалось в уме, во взгляде, в умении слушать собеседника, в разговоре и даже в походке. И если она хотела завести с кем-то романтические отношения, то удавалось ей это с необыкновенной легкостью. В ней была загадка, которую никто не смог разгадать, поэтому имя ее до сих пор обрастает небылицами и легендами.

Огненно-рыжая хулиганка, с большими карими глазами родилась в 1891 году в Москве, в районе Покровских ворот. Отец ее служил юрисконсультом в Австрийском посольстве, а мать преподавала музыку. В семье было двое детей - Лиля и Эльза, которые своими именами обязаны увлечению отца творчеством Гете. Обе девочки получили замечательное образование, они знали два языка – французский и немецкий, великолепно играли на рояле, обе закончили гимназию.

Старшая дочь Лиля росла странным и необычным ребенком. Совсем еще девочкой (ей было всего 13 лет) она обнаружила, что имеет над мужчинами неограниченную власть. Достаточно было одного ее взгляда, чтобы мужчина потерял голову. В нее влюблялись молодые преподаватели гимназии, где она училась, однажды она даже попробовала свои чары на Шаляпине, и он обратил на нее внимание и даже пригласил в ложу на свой концерт.

Маяковский познакомился с этой женщиной в июле 1915 года. Осип Максимович Брик и его жена, Лиля Юрьевна, люди достаточно обеспеченные, проявили сочувственное внимание к Владимиру Владимировичу, угадав в нем большой поэтический талант. Познакомила их младшая сестра Лили Юрьевны – Эльза, впоследствии французская писательница Эльза Триоле. Это за ней, еще до знакомства с Бриками, ухаживал Маяковский, бывал у нее дома, пугая добропорядочных родителей Эльзы своими футуристическими выходками.

После смерти отца – в июле 1915 года – Эльза приехала в Петроград к сестре. И на свое несчастье пригласила к ней Маяковского. Он пришел, читал свое «Облако в штанах»... Именно в тот вечер, как утверждает Эльза Триоле, все и случилось: «Брики отнеслись к стихам восторженно, безвозвратно полюбили их. Маяковский безвозвратно полюбил Лилю...»

Осип Брик, Лиля и Маяковский

More
Теги: необычные женщины лиля брик маяковский Комментарии (0)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Владимир_Маяковский (Автор -Николай_Гольдман)

Суббота, 23 Мая 2009 г. 10:02 (ссылка)


(600x440, 66Kb)


(600x413, 61Kb)
Начало было прекрасным!
(600x430, 70Kb)
Остановка в пути...
(600x424, 56Kb)

(600x429, 78Kb)


Теги: владимир маяковский лиля брик фотографии Комментарии (2)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Адажио
Лиля Брик
Пятница, 22 Мая 2009 г. 20:41 (ссылка)

Это цитата сообщения beauty_Nikole Оригинальное сообщение

Лиля Юрьевна Брик, годы жизни: 1891 - 1978 г.г.
Маяковский познакомился с этой женщиной в июле 1915 года. Осип Максимович Брик и его жена, Лиля Юрьевна, люди достаточно обеспеченные, проявили сочувственное внимание к Владимиру Владимировичу, угадав в нем большой поэтический талант. Познакомила их младшая сестра Лили Юрьевны – Эльза, впоследствии французская писательница Эльза Триоле. Это за ней, еще до знакомства с Бриками, ухаживал Маяковский, бывал у нее дома, пугая добропорядочных родителей Эльзы своими футуристическими выходками.

После смерти отца – в июле 1915 года – Эльза приехала в Петроград к сестре. И на свое несчастье пригласила к ней Маяковского. Он пришел, читал свое «Облако в штанах»... Именно в тот вечер, как утверждает Эльза Триоле, все и случилось: «Брики отнеслись к стихам восторженно, безвозвратно полюбили их. Маяковский безвозвратно полюбил Лилю...»

Осип Брик, Лиля и Маяковский

More
Теги: лиля брик маяковский Комментарии (0)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Aristarch4you
Лиля Брик
Пятница, 22 Мая 2009 г. 17:50 (ссылка)

Это цитата сообщения beauty_Nikole Оригинальное сообщение Лиля Юрьевна Брик, годы жизни: 1891 - 1978 г.г.
Маяковский познакомился с этой женщиной в июле 1915 года. Осип Максимович Брик и его жена, Лиля Юрьевна, люди достаточно обеспеченные, проявили сочувственное внимание к Владимиру Владимировичу, угадав в нем большой поэтический талант. Познакомила их младшая сестра Лили Юрьевны – Эльза, впоследствии французская писательница Эльза Триоле. Это за ней, еще до знакомства с Бриками, ухаживал Маяковский, бывал у нее дома, пугая добропорядочных родителей Эльзы своими футуристическими выходками.

После смерти отца – в июле 1915 года – Эльза приехала в Петроград к сестре. И на свое несчастье пригласила к ней Маяковского. Он пришел, читал свое «Облако в штанах»... Именно в тот вечер, как утверждает Эльза Триоле, все и случилось: «Брики отнеслись к стихам восторженно, безвозвратно полюбили их. Маяковский безвозвратно полюбил Лилю...»

Осип Брик, Лиля и Маяковский

More
Теги: лиля брик маяковский ЖЗЛ Комментарии (2)КомментироватьВ цитатник или сообщество
masyanova
Икона стиля - Лиля Брик.
Пятница, 22 Мая 2009 г. 15:04 (ссылка)

Это цитата сообщения beauty_Nikole Оригинальное сообщение Лиля Брик

Лиля Юрьевна Брик, годы жизни: 1891 - 1978 г.г.
Маяковский познакомился с этой женщиной в июле 1915 года. Осип Максимович Брик и его жена, Лиля Юрьевна, люди достаточно обеспеченные, проявили сочувственное внимание к Владимиру Владимировичу, угадав в нем большой поэтический талант. Познакомила их младшая сестра Лили Юрьевны – Эльза, впоследствии французская писательница Эльза Триоле. Это за ней, еще до знакомства с Бриками, ухаживал Маяковский, бывал у нее дома, пугая добропорядочных родителей Эльзы своими футуристическими выходками.

После смерти отца – в июле 1915 года – Эльза приехала в Петроград к сестре. И на свое несчастье пригласила к ней Маяковского. Он пришел, читал свое «Облако в штанах»... Именно в тот вечер, как утверждает Эльза Триоле, все и случилось: «Брики отнеслись к стихам восторженно, безвозвратно полюбили их. Маяковский безвозвратно полюбил Лилю...»

Осип Брик, Лиля и Маяковский

More
Теги: мода иконы стиля маяковский лиля брик Комментарии (5)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Николай_Гольдман
Как Лиля Брик путешествовала автомобилем
Воскресенье, 03 Мая 2009 г. 18:42 (ссылка)
С интересом рассматривая фотографии Александра Родченко,
обнаружил вот эти фотографии.
(600x440, 66Kb)
Да, эта Лиля Брик на знаменитой Реношке, купленной Владимиром Маяковским.
По воспоминаниям фотографа, путешествие не удалось: машина сломалась.
(600x413, 61Kb)
Начало было прекрасным!
(600x430, 70Kb)
Остановка в пути...
(600x424, 56Kb)

Поломка следовала за поломкой...
(600x429, 78Kb)
Можно по снимкам оценить качество наших дорог и наряд
Лили Брик. Благодарю мастера Александра Родченко!
Теги: Александр Родченко владимир маяковский лиля брик Комментарии (3)КомментироватьВ цитатник или сообщество
microfon
Маяковский о моде.
Вторник, 21 Апреля 2009 г. 07:05 (ссылка)

Это цитата сообщения masyanova Оригинальное сообщение

В смокинг вштопорен.

Побрит что надо.

По Гранд

По Опере

Гуляю грандом.

Смотрю

В антракте -

Красавка на красавице.

Размяк характер -

Всё мне нравится.

Брошки блещут...

На тебе! -

С платья

С полуголого.

К такому платью бы

Да ещё бы...

Теги: мода маяковский иконы стиля лиля брик Комментарии (0)КомментироватьВ цитатник или сообщество
masyanova
Маяковский о моде.
Понедельник, 20 Апреля 2009 г. 21:43 (ссылка)

Вот что писал Владимир Владимирович, который сам был известным модником своего времени, в стихотворении "Раздумье на открытии Grand Opera".

В смокинг вштопорен.

Побрит что надо.

По Гранд

По Опере

Гуляю грандом.

Смотрю

В антракте -

Красавка на красавице.

Размяк характер -

Всё мне нравится.

Брошки блещут...

На тебе! -

С платья

С полуголого.

К такому платью бы

Да ещё бы...

Теги: мода маяковский иконы стиля лиля брик Комментарии (2)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Eva_Vaskovski
Обожаю этот стих. Когда я его читаю, само время замирает, чтобы послушать.
Воскресенье, 29 Марта 2009 г. 01:19 (ссылка)
(365x261, 29Kb)
Владимир Маяковский

ЛИЛИЧКА!

Вместо письма

Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в кручёныховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?

Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.

26 мая 1916, Петроград
Теги: маяковский лиля брик лиличка вместо письма Комментарии (8)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Владимир_Маяковский (Автор -Оя_)
Лиличка! Вместо письма
Суббота, 28 Марта 2009 г. 23:50 (ссылка)

Дым табачный воздух выел. Комната - глава в крученыховском аде.

Вспомни - за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил.

Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще - выгонишь, можешь быть, изругав.

В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав.

Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась.

Не надо этого, дорогая, хорошая, дай простимся сейчас.

Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь - висит на тебе, куда ни бежала б.

Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб.

Если быка трудом уморят - он уйдет, разляжется в холодных водах.

Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.

Захочет покоя уставший слон - царственный ляжет в опожаренном песке.

Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем.

Если б так поэта измучила, он любимую на деньги б и славу выменял,

А мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени.

И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать.

Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.

Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег,

И суетных дней взметенный карнавал растреплет страницы моих книжек…

Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша?

Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.

В.Маяковский

26 мая 1916 г., Петроград
Теги: в. маяковский лиля брик Комментарии (11)КомментироватьВ цитатник или сообщество
СЕРЕБРЯНЫЙ_ВЕК (Автор -Оя_)
Письма Л. Брик к Вл. Маяковскому
Четверг, 12 Марта 2009 г. 22:00 (ссылка)

Из писем Лили Брик к Владимиру Маяковскому

Http://www.v-mayakovsky.narod.ru/epistolary.html
Теги: в.маяковский лиля брик Комментарии (3)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Human_machine
3. Лиля Брик
Суббота, 07 Марта 2009 г. 00:52 (ссылка)

Лиля Брик на дух не переносила фетровых шляп. Как придет к ней в гости Маяковский в фетровой шляпе, так сразу крик подымался и поэт поспешно оголял голову, растеряно приговаривая "Не любишь, так не любишь, я сниму, ты не беспокойся...". Однако во время фотографирования Лиля позволяла своему окружению оставаться в головных уборах, мотивируя это тем, что на карточках без шляп нельзя, сие есть моветон и невоспитанность
Теги: лиля брик Комментарии (5)КомментироватьВ цитатник или сообщество
masyanova
Россия - родина гламура (окончание).
Воскресенье, 22 Февраля 2009 г. 09:41 (ссылка)

Звезды – это те, кто остается в памяти поколений. Сейчас есть такое выражение – гламуриться. Вот многие этим и занимаются. А вообще, чтобы считаться гламурной, нужно элементарные признаки института благородных девиц, хотя бы номинально соблюдать. Это одновременно и воспитанность, и врожденные свойства. Я вам больше скажу: чтобы самой гламурной быть, надо, чтобы у вас бабушка была гламурная! А мы бабушек гламурных постреляли. А ещё к бабушке требовался и дедушка. Мы бы хотели быть гламурной страной. По покупательной способности мы стали очень привлекательными: все фирмы Запада рвутся к нам. Все хотят продать здесь свои бриллианты, сумочки и меха. Они знают, что поскольку у нас есть много от скифов, то мы тянемся к мишуре, позолоте, маркам, скрывая отсутствие вкуса. Ведь умение купить вещь Chanel говорит не о вкусе, а о финансовых возможностях.

КАК СТАТЬ ГЛАМУРНОЙ: инструкция Александра Васильева.

По записи Лидии Гинзбург.
(300x211, 9Kb)
Теги: маяковский лиля брик любовь женская сумочка Комментарии (0)КомментироватьВ цитатник или сообщество
Shuurey
Любит-не любит?В.М.
Понедельник, 15 Сентября 2008 г. 16:28 (ссылка)
[НЕОКОНЧЕННОЕ]

Любит? не любит? Я руки ломаю
и пальцы разбрасываю разломавши
так рвут загадав и пускают по маю
венчики встречных ромашек
Пускай седины обнаруживает стрижка и бритье
Пусть серебро годов вызванивает уймою
надеюсь верую вовеки не придет
ко мне позорное благоразумие

Уже второй
должно быть ты легла
А может быть
и у тебя такое
Я не спешу
и молниями телеграмм
мне незачем
тебя
будить и беспокоить

Море уходит вспять
море уходит спать
Как говорят инцидент исперчен

С тобой мы в расчете
И не к чему перечень
взаимных болей бед и обид.

Уже второй должно быть ты легла
В ночи Млечпуть серебряной Окою
Я не спешу и молниями телеграмм
Мне незачем тебя будить и беспокоить
как говорят инцидент исперчен
любовная лодка разбилась о быт
С тобой мы в расчете и не к чему перечень
взаимных болей бед и обид
Ты посмотри какая в мире тишь
Ночь обложила небо звездной данью
в такие вот часы встаешь и говоришь
векам истории и мирозданью

Печатается без знаков препинания,
как в записной книжке Маяковского

Михаил Булгаков "Мастер и Маргарита"

Этот второй памятник поэту известен гораздо менее, чем тот, что высится на Триумфальной площади. Он поставлен в подъезде доходного дома на Лубянке, где Маяковский прожил свои последние годы. Есть нечто воистину мистическое в том, что гранитная голова поэта пристально смотрит в окна "большого дома", откуда пришел убийца...

Об этом можно спорить и спорить: сам ли "певец агитпропа", "крикогубый Заратустра" приставил к сердцу подаренный ему чекистами пистолет, или опасные его соседи по Лубянской площади инсценировали самоубийство "горлана-главаря"?

Размышлял о том и автор самого мистического в советской литературе и самого провидческого романа -- Михаил Афанасьевич Булгаков. Он не поверил в самоубийство Маяковского и изложил свою версию в романе, расставив все точки над явными "i".

Как два различных полюса…

Булгаков и Маяковский - два полюса, два антипода и в человеческом, и в литературном плане, Маяковский взахлеб воспевал то, что Булгаков отказывался принимать душой, разумом, сердцем - "лучезарную новь" всероссийской ломки. Булгаков не мог отмахнуться от него, как от какого-нибудь рифмоплета типа Ивана Бездомного. Маяковский буквально маячил у него перед глазами, являя пример коллеги по священному литературному труду, удачно пристроившего свой несомненно огромный литературный талант на потребу новым, безбожно жестоким властям. Вольно или невольно, но Булгаков вел свой страстный, хотя и не очень слышный современникам спор с главным поэтом эпохи смычек, коллективизаций, индустриализаций... Спор заведомо неравный, ведь у Булгакова рот был забит кляпом цензуры, а Маяковскому ничего не стоило, походя, во всеуслышанье страны бросить такое:

На ложу
в окно театральных касс
Тыкая ногтем лаковым,
он (буржуй - авт.) дает социальный заказ
На "Дни Турбиных" -
Булгаковым.

Тем не менее, Булгаков выдерживал светский тон и даже играл с Маяковским на бильярде, довольно часто проигрывая мастеру точного удара, каким был Владимир Владимирович.

Вроде бы оба из одного и того же разночинного сословия, из семей не Бог весть какого достатка, но как же далеко отстояли они друг от друга во всем.

Разделял их и еще один барьер, который всегда встает между фронтовиками и "тыловыми крысами". Маяковский счастливо избежал передовой и в первую мировую (служил чертежником в столичном броневом дивизионе) и в гражданскую. Булгаков работал в прифронтовых госпиталях, слышал свист пуль над головой, знал тяготы боевых походов...

Они играли на бильярде, общаясь друг с другом с ледяной вежливостью заклятых врагов.

Имя Маяковского гремело по всей стране. В театре Мейерхольда шли его пьесы "Клоп", "Баня", где со сцены в словаре после "бюрократизма, богоискательства, бубликов, богемы" поминался Булгаков. Маяковский пинал лежачего, Булгакова не печатали и все пьесы были сняты.

"Сознание своего полного, ослепительного бессилия нужно хранить про себя", -- писал Булгаков Вересаеву. И мучительно мечтал уехать к братьям в Париж. Пока первый поэт страны раскатывал по заграницам, Булгаков боролся за элементарное выживание.

Когда Мейерхольд назвал Маяковского "новым Мольером", Булгаков был глуоко оскорблен таким сравнением. В Мольере он видел великого мастера, ставить вровень с которым автора "Клопа" и "Бани" было просто кощунственно. Это оскорбленное чувство послужило одним из импульсов к созданию шедевра -- пьесы "Мольер", как назвал ее Горький, испугавшийся названия "Кабала Святош".

"Новый Мольер" казался несокрушимой глыбой на советском Олимпе. Прижизненно обронзовевший классик новой пролетарской литературы. И вдруг -- низвержение официального кумира, начавшееся годичной травлей в газетах и кончившееся весьма сомнительным самоубийством. Глыба пала сама по себе, или ее убрали? Что стояло за этой смертью?

На что налетела "любовная лодка"?

Далеко не все в Москве поверили в самоубийство поэта, столь явно осудившего за "уход из жизни" Сергея Есенина. Не верил в официальную версию и Булгаков. Разумеется, он не располагал тогда теми документами и фактами, которые легли в основу современных авторских расследований трагедии в Политехническом проезде. Но писательская интуиция, знание нравов новой эпохи, - не давали обманываться...

Михаил Булгаков, читая газету с сообщением о смерти своего всегдашнего оппонента, обратился к подруге семьи Марике Чимишкиан с множеством недоуменных вопросов: "Любовная лодка разбилась о быт". Скажи, неужели вот - это? Из-за этого?.. Нет, не может быть! Здесь должно быть что-то другое!"

Спустя полгода Булгаков написал весьма задумчивое двустишие:

Почему твоя лодка брошена
Раньше времени на причал?

Смерть Маяковского многих тогда сделала задумчивыми. Три дня гроб с телом поэта был выставлен на улице Воровского, 52, где и теперь находится Центральный дом литераторов. Толпа стояла не только вдоль всей улицы, но и на площади Восстания.

Всего месяц назад в том же зале, где стоял пышный гроб, Маяковский водил экскурсии по своей персональной выставке: "20 лет работы". Он пытался напомнить о своих заслугах: "Окна сатиры РОСТА", афиши выступлений, стенды с книгами, альбомы с вырезками из периодики. Вот только писатели, приглашенные на ту выставку, не пришли, как не пришли и вожди. Это был бойкот.

Маяковский догадывался, что высокому начальству весьма не нравится его сатира, нацеленная на "борьбу с бюрократизмом и чисткой соваппарата". Не нравится, несмотря на выдвинутые лозунги в "Правде". В той же газете от 3 апреля 1930 года была напечатана статья Сталина, в которой, в частности, говорилось: "Дон-Кихот тоже ведь воображал, что наступает на врагов, идя в атаку на мельницу. Однако известно, что расшиб себе лоб на этом, с позволения сказать, направлении. Видимо, лавры Дон-Кихота не дают спать нашим "левым загибщикам"".

Последний год жизни "левого загибщика" Маяковского был сущим адом. А для начала он не поехал в Париж, где его не стала ждать новая возлюбленная -- Татьяна Яковлева.

Ты одна мне
ростом вровень
Стань же рядом
с бровью брови...

Уезжая в Москву, он оставил деньги в цветочном магазине, чтобы каждое воскресенье ей, двадцатидвухлетней эмигрантке из Пензы, приносили розы целый год, пока его нет. Он мечтал вернуться за ней через год, жениться и увезти с собой на Горный Алтай, потому что там сказочно красивые ландшафты. Должно быть, он уже тогда лелеял мысль сбежать подальше от опасных столиц.

Эта русская красавица с берегов Сены затмила все прежние, весьма многочисленные его любови, в том числе -- это было самое опасное в его положении -- роковую связь с Лилей Брик. Маяковский опрометчиво не скрывал, что собирается жениться на Татьяне Яковлевой (это белоэмигрантке-то?!) и вывезти в Сибирь подальше от своей всемогущей повелительницы. Всемогущество Лиле Брик придавал адюльтер с одним из шефов ОГПУ Яковом Аграновым.

Бойтесь чекистов, дары приносящих!

Да, она была его хозяйкой, Лиличка Брик, а он, "король футуристов" -- ее верным Щеником, как сам подписывался в письмах к ней. Лилия Юрьевна Брик, официальная жена Осипа Максимовича Брика. Осип Брик был юристом, но по специальности не работал, писал стихи, потом стал теоретиком революционного искусства. Лиля чуть ли не с первых лет семейной жизни создала собственный салон, где всегда собиралась элита того времени: поэты, художники, артисты, политические деятели. Лиля жила в окружении знаменитостей и любила их шокировать. Уже в старости она потрясла Андрея Вознесенского таким признанием: "Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал..." Страдающей стороной в этом "треугольнике", оказывается был знаменитый поэт! Вознесенский был настолько шокирован услышанным, что полгода не мог приходить к Брик в дом. "Она казалась мне монстром. Но Маяковский любил такую. С хлыстом..." Она всегда была весьма вольна в своих увлечениях, и потому сама смотрела сквозь пальцы на амурные похождения Щеника. Но до поры. Как только очередной роман Маяковского грозил разрушить странную "семью", Лиличка очень элегантно устраняла соперницу. Она, не забыв положить в сумочку удостоверение сотрудницы ГПУ N 15073, приглашала ее на прогулку. После милой беседы двух дам, наивная претендентка на роль жены пролетарского поэта N 1 предпочитала навсегда исчезнуть с его горизонта. И Щеника снова посылали в Берлин за модным бельем для Осипа Максимовича или в Париж за автомобильчиком для Лили Юрьевны, и "непременно последней марки "рено" или "бьюик"". Такая семейная жизнь с Бриками продолжалась около шестнадцати лет. Лиля Юрьевна в своих воспоминаниях настаивала, что "ни о каком menage a trois" - любовь втроем - не могло быть и речи. Правда, в 1926 году все они стали просто друзьями, могли бы разъехаться, но они по-прежнему, жили под одной крышей. Сказывалась привычка Бриков к комфорту, который обеспечивал Маяковский. Хотя Владимир Владимирович отвоевал некоторую свободу и стараниями своей покровительницы получил комнату-кабинет -- окнами в окна мрачной домины на Лубянке. Возможно даже, что свет его рабочей лампы был виден из окна Якова Агранова, заместителя Генриха Ягоды. Во всяком случае, Лиля Юрьевна, проповедуя на своих салонных "литературных вторниках" не только изыски футуризма, но и идеи свободной любви в духе "революционной морали" мадам Коллонтай, не скрывала от Щеника, что стала любовницей зама всесильного шефа политической охранки. Завсегдатай литературных вечеров у Бриков, "ценитель изящной словесности", Агранов не испытывал к Маяковскому, как к своему предшественнику в объятиях Лилички, никакой ревности. Более того, всячески подчеркивал свое расположение к "молочному брату" и даже подарил ему револьвер. Может, тот самый, который в роковой день левша Маяковский возьмет зачем-то в правую, весьма неудобную для себя руку и якобы нажмет на спуск. Кстати, в папке уголовного дела вместо маузера N 312045, записанного в милицейском протоколе, биограф поэта Валентин Скорятин обнаружил уже другое оружие браунинг N 268979

Маяковский был левшой не только в быту, но и в общественно-литературной жизни. Руководимый Маяковским ЛеФ (Левый фронт искусств), провозгласивший: "Мы пролетарии искусства! Истинные пролетарии от искусства -- мы!", стала (неофициально) подведомственна ОГПУ, и в частности товарищу Агранову, печально известному тем, что лично расстрелял Николая Гумилева, не считая сотен других жертв на его совести. Роман Гуль писал о нем: "...кровавейший следователь ВЧК Яков Агранов, ставший палачом русской интеллигенции...".

Но на роль "истинных пролетариев от искусства" претендовала и РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей). РАПП возглавлял Леопольд Авербах. Между ЛеФом и РАППом шла острейшая борьба за литературную власть.

"Один из руководителей РАПП, Сутырин, - пишет А.Михайлов в книге "Точка пули в конце", - впоследствии признавался, что они прямо "выходили на Сталина". "Мы с ним могли встречаться очень легко... Он учил нас политической борьбе. РАПП получил административное могущество. Нам ЦК дал особняк... автомобили, деньги, Авербах мог прямо по телефону связываться со Сталиным". Тем более, что он был родственник Г.Ягоды.

ЛеФ и РАПП -- две руки одного кукловода. Но правая -- более сильная в смысле поддержки властей (Сталина, Ягода) -- давно побивала левую...

В маске козла

6 февраля 1930 года Маяковский окончательно понял, что "выходов нет" ... и подал заявление о вступлении в РАПП. Все были поражены: и брошенные им лефовцы, и рапповцы, которые молчали довольно долго. Заявление Маяковского обсуждали и наконец приняли положительное решение. Процедуру вступления обставили как можно унизительней. Но что оставалось делать, когда из библиографического списка рекомендованного школьникам, исчезли все книги Маяковского? В Ленинграде с треском провалилась пьеса "Баня". Михаил Зощенко писал после посещения театра: "Более тяжелого провала мне не приходилось видеть". Рецензии в газетах стали появляться одна убийственней другой.

Тогда же Владимир Маяковский писал Татьяне Яковлевой в Париж: "Нельзя пересказать и переписать всех грустностей, делающих меня молчаливее".

Татьяна поняла, что Маяковского она уже никогда не увидит, и приняла предложение виконта дю Плесси (честно прождав год). Да к тому же ее письма к Маяковскому не доходили, их перехватывала Лиля Брик. Младшая сестра Лили, жившая в Париже, Эльза Триоле, постаралась как можно скорее довести до Москвы весть о замужестве Татьяны, Маяковский был расстроен. И чтобы он не страдал, заботливые Брики подыскали девушку, похожую на Татьяну Яковлеву, только ниже ростом, -- Веронику Полонскую. Полонская была женой Михаила Яншина и артисткой МХАТа.

Была предпринята еще одна утешительная мера: в Гендриковом переулке устроили репетицию будущего 20-летнего творческого юбилея, так сказать, домашнее чествование. Были только свои: Мейерхольд, Райх, Брики, Яншин с Полонской, Асеев, Каменский... Асеев пародировал тех, кто ходил "на всех Маппах, Раппах и прочих задних Лаппах". (Предательство Маяковского еще впереди). Из театра Мейерхольда - ТИМа привезли реквизит, Зинаида Райх сама всех гримировала.

"Место на стуле посреди столовой, - пишет Михайлов, - предоставляется Маяковскому, он садится на стул, повернув его спинкой вперед. Принимая правила игры, Владимир Владимирович водружает на голову маску козла: "Надо иметь нормальное лицо юбиляра, чтобы соответствовать юбилейному блеянию".

Воскресенье 13 апреля, за день до рокового выстрела, Маяковский провел в гостях у Валентина Катаева, на вечеринке. Поэт пытался объясниться с Вероникой Полонской, уговаривал переехать к нему, бросить Яншина. Похоже их роман ни для кого не был секретом, даже для мужа. Поздно ночью Маяковский проводил супругов до Каланчевки, где они жили. А утром в 8.30 14-го апреля заехал за Вероникой на такси. Дома у Маяковского, в Политехническом проезде, они снова объяснялись. Полонская обещала уже вечером переехать к нему насовсем. Таким образом, "любовной лодке" не с чего было разбиваться.

Во время их беседы вошел книгоноша Локтев, он принес тома Большой Советской Энциклопедии. Маяковский стоял в ту минуту у дивана на коленях перед Полонской. Локтев свалил книги прямо на диван. А дальше, по словам Юрия Олеши, -- Полонская выбежала с криком: "Спасите!", и лишь потом раздался выстрел. Сестра поэта Людмила записала (надо думать, со слов Вероники) у себя в тетради: "Когда сбегала с лестницы П. (Полонская), раздался выстрел, тут же сразу оказались Агран. (Агранов), Третьяк. (Третьяков), Кольцов. Они вошли и никого не пускали в комнату".

Из протокола осмотра тела явствует, что выстрел был произведен сверху вниз (пуля вошла около сердца, а прощупывалась около последних ребер внизу спины) "и похоже, - пишет Скорятин, - в тот момент, когда Маяковский стоял на коленях".

Все очень странно... Двое влюбленных мирно обсуждают планы на будущее, вдруг она убегает с криком "Спасите!", а он, не держа в руке оружие, стреляется. И убивать он себя не собирался, он даже внес деньги в жилищный кооператив на новую квартиру. После смерти поэта туда переселились Брики. Зато уж кто точно покончил жизнь самоубийством -- это Лиля Брик. Она совершила это в старости, прикованная к постели переломом шейки бедра. Приняла смертельную дозу снотворного. А тогда 14 апреля в Берлин, куда уехали Брики, была послана телеграмма: "Segodnia utrom wolodia pokontscil soboi. Lewa Jiania."

Кто это Leva Jiania? В воспоминаниях Галины Катанян находим объяснение таинственной подписи. Оказывается это не одно лицо, а подписи двух разных человек: Leva -- это Лев Гринкруг (друг Бриков), Jiania -- Яков Агранов.

"Владимир Владимирович любил хорошие вещи.
Крепкие, хорошо придуманные.
Когда он увидел в Париже крепкие лаковые ботинки, подкованных сталью под каблуком и на носках, то сразу купил он таких ботинок три пары, чтобы носить без сносу.
Лежал он в красном гробу в первой паре.
Не собирался он умирать, заказывая себе ботинки на всю жизнь.
Над гробом наклонной черной крышей, стеною, по которой нельзя взобраться, стоял экран.
Люди проходили мимо побежденного Маяковского.
Он лежал в ботинках, в которых собирался идти далеко.
Побежденный он не жил, побежденный он лежал мертвым."

Виктор Шкловский ("Гамбургский счет").

Чем прогневал поэт вождя?

Так же как Понтию Пилату не надо было отдавать прямого приказания, чтобы убрали Иуду, (начальник тайной полиции Афраний прекрасно понял невысказанное желание шефа) - так же и Сталину было достаточно намекнуть Ягоде ли, Агранову о своем недовольстве "горланом - главарем", как всемогущая и бесконтрольная "охранка" исполнила то, что от нее ожидал хозяин.

Отчего же пламенный трубадур большевизма впал в немилость вождя?

Сталин, обладая собственным опытом стихосложения, не жаловал новаторскую музу Маяковского (Ленин тоже не любил его стихов). Маяковского терпели, припрятав собственные вкусы, и поддерживали пока тот исправно служил партийному агитпропу. Но вот пришли новые времена: Сталин неудержимо зашагал к пику личного абсолютизма. Маяковский, написав поэму "Ленин", должен был не медля создать оду и другому - живому - вождю. Поэт этого не сделал. Горше того, во всем его многотомном творчестве едва ли найдется более двух-трех строк, посвященных советскому кесарю, "самому дорогому и лучшему из людей". А это уже позиция. Точнее оппозиция. Конечно, она еще не тянет на "смертный приговор". Но в середине двадцатых развернулась беспощадная борьба с троцкизмом. "Троцкистом" мог стать всякий, кто находился даже в тихой, немой, внутренней оппозиции к Сталину. Салонный круг, в котором вращался поэт, трудно заподозрить в симпатиях к генеральному секретарю. Истинные чувства, которые питали к обронзовевшему Сталину друзья Лили Брик, ее литературно-лубянское окружение, без околичностей выразил Осип Мандельштам: "Твои пальцы, как черви жирны"… Соответственно реагировал и кремлевский горец, меняя Ягоду на Ежова, Ежова на Берию, -- исподволь готовя 37-й год для всех, "кто не с нами".

Маяковский слишком поздно переметнулся из ЛеФа в РАПП, из стана "левых загибщиков", со страниц директивной "Правды", в лагерь рапповцев.

В пьесе "Баня" Сталин легко мог узнать себя в образе Победоносикова. Но это полбеды. Мог ли простить вождь с кавказскими понятиями о семейной чести намек на самоубийство своей жены? В пьесе он достаточно прозрачен. Победоносиков отдает жене револьвер, просит быть осторожной -- оружие заряжено, и тут же объясняет, как снять предохранитель.

Можно только догадываться об истинных обстоятельствах, которые могли стать роковыми для Маяковского; например, о его близком знакомстве в Мексике с художником Диегой Риверой, исповедовавшего троцкизм до тех пор, пока его жена не стала любовницей Льва Давыдовича, пригретого Риверой в годы изгнания. Не исключена возможность, что Сталин получил по спецканалам информацию о том, что Маяковский ездил в 1925 году в Мексику с тайным поручением оппозиции договориться с Диегой Риверой о возможном убежище Троцкого в Мексике. Достаточно было лишь малейшего подозрения в этом, чтобы судьба слишком выездного поэта была предрешена. Так или иначе, но в 1929 году на Маяковского обрушилась совершенно неожиданная для него и для всех волна уничтожительной критики.

Самый лучший поэт -- мертвый поэт. Это в разумении не только Сталина, но и всех единовластцев. Маяковский и мертвым должен был служить "атакующему классу" еще лучше, чем при жизни. Вот почему Сталин, по истечении некоторого времени объявил его "лучшим поэтом советской эпохи".

14 числа весеннего месяца нисана
или
"В этом городе все возможно"

Булгаков был настолько потрясен внезапным крушение "медного всадника" советской литературы, что возобновил работу над оставленным было романом о князе тьмы. На его глазах разыгрывалась грандиозная драма воистину библейского масштаба, где кесарем был Маркс с его "самым верным учением", наместником кесаря в России, прокуратором Пилатом -- генсек Сталин, начальником тайной службы Ершалаима Афранием -- Агранов с Ягодой, гонимым проповедником Иешуа -- Мастер, распятый на газетных полосах; наконец, румяным менялой из Кириафа (душу променявшим на монеты) -- рослый поэт из Багдади, променявший талант на партийный агитпроп.

Надо было обладать недюжинной писательской (да и гражданской) смелостью, чтобы в стране, где во всю действовала хорошо отлаженная машина политических убийств -- ОГПУ-НКВД, вскрыть и показать в романе тайный механизм таких убийств. Булгаков это сделал на печальном примере Маяковского. И никого не обманул библейский антураж эпизода. Под белым плащом с кровавым подбоем, под тогами Афрания и его подручных явственно проступают чекистские френчи с синими петлицами.

Вспомним, как настойчиво повторяет Булгаков роковую дату в библейской части романа: "14 числа весеннего месяца нисана. Она читается как 14 апреля 1930 года. 14 числа весеннего месяца нисана ударом ножа в сердце был зарезан Иуда. 14 апреля 1930 года рухнул на пол своей комнаты с прострелянным сердцем Маяковский.

В день 14 числа весеннего месяца нисана Пилат поднимает бокал с густым и красным как кровь вином, называемым Цекубой. Название этой марки весьма созвучно со знакомой аббревиатурой ЦК(б) - большевиков. И выспренный тост Пилата, обращенный к кесарю, звучит вполне в духе времени: "За тебя, кесарь, отец римлян, самый и дорогой и лучший из людей!".

Под это кроваво-красное вино идет весьма примечательная беседа Пилата с начальником тайной службы при прокураторе Иудеи Афранием. Разве не слышится в этом имени фамилия его советского коллеги Агранова?

Булгаков дает почти портретное сходство: у Афрания, как и у Агранова, мясистый нос, острые и хитрые глазки, прикрытые "немного странноватыми, как бы припухшими веками".

"Он убит вблизи города, - сообщил начальник тайной службы.
- Не сделала ли это женщина? - вдруг вдохновенно спросил прокуратор. Афраний отвечал спокойно и веско:
- Ни в коем случае…
- Да, Афраний, вот что внезапно мне пришло в голову: не покончил ли он сам собой?
- О нет, прокуратор, - даже откинувшись от удивления в кресле ответил Афраний, - простите меня, но это совершенно невероятно!
- Ах, в этом городе все вероятно! Я готов спорить, что через самое короткое время слухи об этом поползут по всему городу.
- Это может быть, прокуратор."

Повторим и мы вслед за Афранием: это может быть… И слухи о самоубийстве Маяковского не то что поползли -- полетели по Москве "через самое короткое время".

Владимир Маяковский в глазах Булгакова мог быть только Иудой. Прежде всего потому, что как и Иуда отрекся от Христа, от веры родителей и прадедов, в угоду и пользу власть предержащих. Отрекся публично, громогласно: "Я бросал бы в небо богохульства…" И бросал в преизбытке.

Михаилу Афанасьевичу Булгакову, сыну профессора Духовной академии, выходцу из религиозной семьи, человеку верующему, глубоко претило это воинствующее богоборчество. И он хорошо знал, что в царской России богохульство наказывалось каторжными работами от 6 до 12 лет. Маяковский даже не богохульствовал, он, последователь Ницше, исповедовал его богоборческую философию: "Все равно -- раболепствовать пред богами или пред людьми и их тупоумными мнениями: святая любовь к самому себе плюет на все роды холопства", -- читаем мы в книге Ницше.

Ницшеанец Горький когда-то увлек молодого поэта идеями немецкого философа.

В глазах Булгакова Маяковский мог быть только Иудой, ведь он предал свой "атакующий класс", став новым пролетарским буржуа: заграничные поездки, большие гонорары, валютные подарки любовнице -- все это мало вязалось с образом пламенного "агитатора, горлана-главаря". Да еще гипертрофированная забота о собственном здоровье. Маяковский никогда не пил сырой воды, постоянно носил с собой мыльницу и фляжку с кипяченой водой. Его отец умер от заражения крови, уколовшись ржавой скрепкой, и сын всю жизнь боялся повторить его судьбу. Тем более, что они оба родились в один и тот же день -- 7 июля.

Маяковский предал и своих собратьев по литературному объединению. Как только ЛеФ ослабел и оказался неугоден Вождю, Маяковский покинул "левый фронт" и перебежал в стан бывших противников.

Иудин грех был и в его отношениях с Горьким. Присоединившись к кампании против Горького, организованной сверху, он в "Письме писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому" в вызывающей манере осудил пролетарского писателя как эмигранта. Горький ему этого никогда не простил.

Тогда же Булгаков писал: "Все равно, как бы писатель не унижался, как бы не подличал перед властью, все едино, она погубит его. Не унижайтесь!" Свой роман о Мастере Булгаков начал в 1929 году и бросил. Смерть Маяковского, звонок Сталина вернули его к рукописи, и в новом варианте появляется эта дата -- "14 нисана".

"Примус взорвался"

Так же как не верил Булгаков в самоубийство Иуды (не мог человек с таким характером наложить на себя руки, его могли только убить), так не верил он и в самоубийство Маяковского.

Соседи Маяковского по его последней квартире показывали следствию: звук выстрела в комнате поэта они приняли за звук взорвавшегося примуса.

Примус взорвался…

"Не шалю, никого не трогаю -- починяю примус!" Этот нехитрый бытовой агрегат в лапах кота Бегемота стал в романе символом ложной версии, заблуждения. И когда московские оперативники ведут пальбу по коту, пробитый пулями примус приобретает и вовсе зловещий смысл: не примус взорвался в комнате поэта, не сам себе пустил он пулю -- все это ошибки одного порядка.

Автор наимосковейшего романа оставил на Москве физический след, едва заметный: надгробный камень да мемориальная доска на доме по Садово-Триумфальной. Было там еще и медное панно у въезда во двор, да стащили его на цветной металл.

Маяковский увековечен в столице достойно -- со всем большевистским размахом: монумент на Триумфальной, памятник на Лубянке, бюст на подземной метростанции… Коль скоро с памятниками у нас не очень церемонятся: переставляют их как шахматные фигуры на доске (даже с Пушкиным не посчитались) -- может быть еще одну передвижку сделать: Маяковского на Лубянку, поближе к месту жительства, благо постамент посреди площади освободился. Ну, а бронзового Булгакова поставить на место, которое принадлежит ему по праву триумфатора -- на Триумфальной. Есть другой вариант: прописать автора "Белой гвардии", "Бега", "Театрального романа", "Мастера и Маргариты" -- на Патриарших прудах. Там ли, сям ли, но памятника в Москве Михаил Булгаков более чем достоин, как бы не злились на него дети Швондеров и Шариковых. Отдадим же Мастеру свой последний долг.

Он умер, спустя десять лет после гибели своего антипода в том же весеннем месяце нисане…

Сегодня в театре имени Маяковского идут пьесы Булгакова, как идут они во многих театрах столицы, Петербурга, городов России и мира.

Мы запирали Маяковского в соседней комнате и занимались любовью.
Он слушал как кряхтел Ося, стонала Лиля и писал стихи

© Лиля Брик

Лиля Юрьевна Брик (1891-1978) - дочь Урии Кагана, присяжного поверенного при Московской судебной палате и члена Литературно-художественного кружка. Мать Лили - еврейка латвийского происхождения, училась в Московской консерватории, играла на фортепиано, писала стихи, устраивала у себя дома музыкальные вечера.
Лиля училась на математическом факультете Высших женских курсов, потом в Московском архитектурном институте, какое-то время в Мюнхене занималась скульптурой.
С юности одной из важнейших составляющих её существования стали яркие любовные романы. Их череда не прервалась и в 1912 году, когда московский раввин Мазе обвенчал Лилю с юристом Осипом Бриком.

Заочное знакомство Лили Брик с В. Маяковским началось еще в 1913 году, когда оба были много друг о друге наслышаны (В. Маяковский был близким знакомым младшей сестры Лили - Эльзы). В конце июля 1915 года Эльза наконец познакомила Лилю с поэтом. В этот день Маяковский читает на квартире Бриков в Петрограде свою не опубликованную еще поэму "Облако в штанах". С этого дня Володенька, как его называют Брики, становится фактически членом их семьи.

Поэму "Облако в штанах" никто не хочет печатать, и Осип Брик издает ее на свои деньги тиражом 1050 экземпляров. Посвящение к поэме краткое: "Тебе, Лиля". К слову, с этих пор Маяковский все свои произведения посвящает Л. Брик; позже, в 1928 году, с публикацией первого собрания сочинений, В. Маяковский посвятит ей и все произведения до 1915 года - года их знакомства. Посвящение на собрании сочинений будет еще более лаконичным и очень "маяковским": "Л.Ю.Б.".

С 1915 года квартира Бриков-Маяковского регулярно посещается известными литераторами, а по совместительству друзьями Маяковского: Велемиром Хлебниковым, Давидом Бурлюком, Василием Каменским, Николаем Асеевым, позже - Сергеем Есениным, Всеволодом Мейерхольдом, Максимом Горьким, Борисом Пастернаком, а также зампредом ОГПУ Я.С. Аграновым. Душа и естественный центр "салона" - сама хозяйка, Лиля Брик.

В феврале 1916 года О. Брик издает поэму Маяковского «Флейта-Позвоночник», в которой, как и во многих последующих стихах, поэт воспевает свое неистовое чувство к Лиле. Особое место в лирике Маяковского занимает написанное 26 мая 1916 года стихотворение «Лиличка!».

В 1918 году Лиля и Владимир снимаются в киноленте «Закованная фильмой» по сценарию самого В. Маяковского. По возвращении со съемок поэт окончательно переезжает в квартиру к Брикам. Лиля позже напишет: "Только в 1918 г. я могла с уверенностью сказать Осипу Максимовичу (Брику) о нашей (с Маяковским) любви. С 1915 г. мои отношения с О. М. перешли в чисто дружеские, и эта любовь не могла омрачить ни мою с ним дружбу, ни дружбу Маяковского и Брика. Все мы решили никогда не расставаться и прожили жизнь близкими друзьями. <...> Я любила, люблю и буду любить Осю больше, чем брата, больше, чем мужа, больше, чем сына. Про такую любовь я не читала ни в каких стихах. Эта любовь не мешала моей любви к Володе".

В марте 1919 г. Маяковский и Брики переселяются в Москву, где поэт устраивается на работу в РОСТА (рисует плакаты). Деятельное участие в его труде принимает и Л. Брик.

В 1922 году, к тому времени, когда Маяковский приезжает для чтения своих стихов в Ригу (приглашение было устроено Лилей), издана поэма "Люблю" - одно из самых светлых произведений Маяковского, отражающее отношения его и Л. Брик того времени.

В конце же 1922 г. наступает первый кризис в отношениях Л. Брик и В. Маяковского, и они принимают решение о двухмесячной разлуке (с 28.12.22 по 28.02.23), в течение которой они "должны пересмотреть свое отношение к быту, любви, ревности, инерции обихода и т.д". Маяковский, при том, что женщин у него много, патологически ревнует Лилю и не оставляет ее в это время: прячась, часами караулит в парадной, пишет ей письма и записки, присылает цветы, книги и птиц в клетке. В ответ получает лишь краткие записки. 28 февраля 1923 они встречаются на вокзале, чтобы вместе поехать на несколько дней в Петроград. В купе Маяковский с ходу прочитывает Лиле свеженаписанную поэму "Про это" и рыдает у нее на руках.

Любовные отношения Л. Брик и Маяковского длятся еще некоторое время, однако в 1924 г. происходит последний разлад. Лиля пишет поэту записку, в которой говорится, что она не испытывает к нему прежних чувств. В конце записки она добавляет: "Мне кажется, что и ты любишь меня много меньше и очень мучиться не будешь". Маяковский мучается, но старается не показывать этого, заявляя: "Я теперь свободен от любви и от плакатов" ("Юбилейное", 1924 г.).

Сильно и долго переживая разлуку и стремясь развеяться, в мае 1925 года Маяковский едет во Францию, оттуда - в Мексику и США. Его стихи того времени довольно оптимистичны и даже сатиричны. Когда поэт возвращается, его интимная жизнь с Лилей на словах заканчивается, но на деле почти каждая их встреча заканчивается сексом.

В июле 1926 года Лиля Брик работает ассистентом А. Роома на сьёмках фильма «Еврей и земля».

В 1927 году выходит фильм «Третья Мещанская» («Любовь втроём») режиссёра Абрама Роома. Сценариста Виктора Шкловского упрекали в том, что он проявил бестактность по отношению к Маяковскому и Брикам, которых он хорошо знал и описал их "любовь втроём" в этом фильме.

Весной 1928 года она уже в качестве режиссёра снимает с В. Жемчужным фильм «Стеклянный глаз». В это же время Лиля Юрьевна занимается писательской и переводческой деятельностью (переводит с немецкого Гросса и Виттфогеля), а также издательскими делами Маяковского.

Последняя встреча с Маяковским происходит 18 февраля 1930 г., в день, когда Брики временно уезжают в Берлин и Лондон. Прощание как никогда затягивается. Маяковский, который долгое время пытается добиться, чтобы его выпустили в Париж к Т. Яковлевой, в последние дни жизни будет рваться еще и к Л. Брик.

Последняя открытка от Лили Маяковскому отправлена 14 апреля 1930 г., в день самоубийства поэта. Позднее Лиля напишет: "Если б я в это время была дома, может быть, и в этот раз смерть отодвинулась бы на какое-то время".

Несмотря на это, злые языки обвиняют Брик в гибели поэта, хотя сама она до последних дней жизни будет носить на цепочке подаренное поэтом кольцо с гравировкой её инициалов - Л.Ю.Б., которые складывались в бесконечное "ЛЮБЛЮ".

В соответствии с предсмертной запиской поэта весь его архив был передан Брикам (существует правдоподобная версия о посмертной правке записки Бриками). Лиля занимается подготовкой собрания сочинений Маяковского (несмотря на протесты матери и сестёр поэта). Возникают сложности с публикацией, и она пишет письмо И. Сталину, в котором просит помочь в издании собрания сочинений. Именно на ее письме Сталин пишет: "Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и произведениям - преступление". Слова вождя сомнению не подвергаются. Маяковский становится главным поэтом Советского Союза. (Cразу после ареста Примакова, Сталин, согласно легенде, сказал фразу: "Не трогайте жену Маяковского», имея в виду Л. Брик.

Л. Брик сотрудничала с ОГПУ и другими советскими спецслужбами, "ездила за границу чаще, чем в Переделкино". (исключая 1934-1954 гг.)

Была замужем за командиром "червоного казачества" комкором Виталием Примаковым, репрессированым в 1937 г. Позже за литературоведом Василием Катаняном, ставшим ее "последним, четвертым мужем".
Л. Брик занималась переводами, теоретическими трудами (например, о творчестве Ф. Достоевского), скульптурой (бюсты В. Маяковского, О. Брика, В. Катаняна, автопортрет хранятся в частных коллекциях). Её домашний салон на Кутузовском в 1960-е гг. был заметным центром неофициальной культурной жизни. Поэт Андрей Вознесенский получил путевку в жизнь благодаря ей. У неё часто бывали Майя Плисецкая, Родион Щедрин и другие деятели культуры и искусства.

Лиля Брик покончила с собой 4 августа 1978 г. на даче в Переделкине, приняв смертельную дозу снотворного. Она решила, что своей физической беспомощностью (у нее был тяжелый перелом, кости не срастались) причиняет боль близким и обременяет их.

Об отношениях людей, внесших особый вклад в культуру и искусство, преподносят в определенном тандеме: Есенин - Бениславская, Маяковский - Брик, Мейерхольд - Райх и т.д. Все эти люди жили в одно время, по одним улицам ходили, за одним столом "чаи кушали". Приятельствовали....и не приятельствовали. При этом, круг интересов был один. А если данные фамилии в другом пасьянсе поставить? Например, отношения (не любовные, я не об интимном): Маяковский - Миклашевская, Есенин - Толстая, Райх - Брик. Интересная картинка вырисовывается.....
В первом случае. Августу Миклашевскую, невозможно было не отметить за ее безупречную внешность и хорошую игру на сцене у Таирова. Маяковский ее оценил, еще при жизни Есенина. Оба поэта ее боготворили и боялись втянуть в свой образ жизни.
Во втором случае. Софи Толстая, для поэта была источником живительной силы. Увы, он сам оказался от кружки чистой воды, что она ему протянула.
А третий тандем, самый интересный. В Москве, полагаю, в то время, не так уж много было салонов, где встречался весь столичный бомонд. В доме Мейерхольда и Райх, это было естественно, т.к. хозяева - люди "высшей пробы". А в доме Брик, желаемое выдавалось за действительность. Кто бы туда пошел глядеть на Осю и что бы он интересное поведал? Воспоминания Чуйковской, тому пример. Да и многих других, если только их не столоваться.

Брик по жизни БОРЕЦ, за самое лучшее место под солнцем. Рожденная Карьер, уже на генном уровне запрограммированна на карьеру. Строится ее благополучие с холодным умом и расчетом. Это нам этот хаос в ее салоне не понять: художники, писатели, энкэвэдэшники, сексоты, удачники и неудачники. У нее под рукой, всегда найдется нужный человек. Маяковский не лакей, нет. Он жертва тотализатора: не на ту лошадь поставил. Кому бы она слала телеграммы "Все хорошо. Вышли денег" или "Купи розовые панталоны и автомобильчик"? Может Осе? Поэтому всегда держала руку на пульсе. Умно..."Стойло Пегаса", как нельзя лучше говорит о том, где должен находиться поэт. Попробуешь выйти, а тут окрик:"Ну, в стойло". За счет кого столы накрывать чекистам? Маяковский и должен был уйти в никуда "Если не мне, то никому". А ведь как дорогу расчищала, всех ненавидела, кому Маяковский не нравился: Бунина, Ахматову....Думается, что и Есенин мешал. Златокудрый певец России при жизни великим считался, а Маяковский...только после письма к Сталину.А тут еще Постановление ЦИК и СНК от 16 мая 1928 года выходит о правах наследников на авторство.
Нет, эта не про нее "Ах, какая женщина, мне б такую"....

Уважаемый автор "Вера Витальевна"!О лакействе Маяковского я думаю вот почему. Он говорит о Ленине то, что только лакеи могли говорить.
Из лакейского стихотворения "Владимир Ильич" Маяковского:
"Когда
над миром вырос
Ленин
огромной головой".
Оно написано в 1920 году. В стране было людоедство. Две трети горожан сбежали в деревни. Разврат творился неслыханный: запрещались семьи, блуд - на каждом шагу.

© wikipedia.org

История любви "символа социализма" Владимира Маяковского и замужней женщины Лили Брик настолько удивительна, что даже с трудом верится, что такое могло произойти в советское время. Однако это была именно Любовь с большой буквы, любовь, пусть ветреная, неистовая и легкомысленная, но настоящая.

К моменту встречи с Маяковским Лиля уже была замужем за Осипом Бриком. В их доме собирались художники, поэты, политики. То, что супруга заигрывает с гостями и иногда ведёт себя более чем нескромно и никто не в силах устоять перед ее обаянием, проницательный Осип старался не замечать.

В 1915 году сестра Лили Эльза познакомила Бриков со своим близким другом и поклонником, начинающим поэтом Владимиром Маяковским, с которым хотела связать свою будущую жизнь. Он пришел, прочел свое "Облако в штанах"... Именно в тот вечер, как утверждает Эльза, все и случилось: "Брики безвозвратно полюбили стихи Маяковского, а Володя безвозвратно полюбил Лилю".

© altoliman.dreamwidth.org

Через несколько дней Маяковский упрашивал Бриков принять его насовсем, объясняя своё желание тем, что "влюбился в Лилю Юрьевну". Та дала своё согласие, а Осип был вынужден смириться с прихотями ветреной супруги. Так начался один из самых громких романов ушедшего столетия, "брак втроём", слухи о котором быстро распространялись в литературных кругах. И хотя Лиля всем объясняла, что "с Осей интимные отношения у неё давно закончены", странная троица всё-таки проживала под одной крышей. Кстати, позже Лиля напишет в своих мемуарах совсем другое: "Я любила заниматься любовью с Осей. Мы запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал".

• Читай другие необыкновенные истории любви по

Брики были довольно обеспеченными людьми. Их квартира в Петрограде стала своеобразным салоном, где бывали футуристы, писатели, филологи и другие представители богемы. Супруги сразу же разглядели большой поэтический талант Маяковского и помогли напечатать ему поэму "Облако в штанах", способствовали и другим публикациям. Поэт обожал Лилю, называл ее своей женой, а к любым нападкам в сторону этой женщины относился невероятно болезненно.

Маяковский дарит Лиле Брик кольцо, на котором выгравированы всего лишь три буквы - три инициала ее имени - Лиля Юрьевна Брик - ЛЮБ. Но если кольцо крутить на пальце, то получается слово - люблю. И таким образом поэт в очередной раз признался в любви своей любимой женщине. Говорят, Лиля Брик не снимала это кольцо до самой смерти.

У Лили имелся свой подход к мужчинам, который действовал, по ее мнению, безотказно: "Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешать ему то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить куда вздумается. Остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье".

© wikipedia.org

Их "семья" была более, чем странной: у Осипа Брика была постоянная возлюбленная на стороне, Лиля крутила романы с разными мужчинами, Маяковский - с женщинами. В своих путешествиях по Западной Европе и США он заводил однодневные знакомства, о которых, не стесняясь рассказывал Лиле, она тоже не скрывала от него своих любовников...

Но при этом их трогательная переписка восхищала: "Первый же день по приезде посвятили твоим покупкам, — писал поэт из Парижа в Москву, — заказали тебе чемоданчик и купили шляпы. Осилив вышеизложенное, займусь пижамками". А Лиля отвечала на это: "Милый щенёнок, я не забыла тебя… ужасно люблю тебя. Кольца твоего не снимаю…".

«Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору -
а доказать ничего не умею!»
Музыканты смеются:
«Влип как!
Пришел к деревянной невесте!
Голова!»
А мне – наплевать!
Я – хороший.

В. Маяковский. «Скрипка и немножко нервно», 1914 год

История любви Владимира Маяковского и Лили Брик – одна из тех историй, которые вызывают смесь любопытства и недоумения. Здесь намного больше вопросов, чем ответов. Какие только эпитеты не приклеивали к любви, случившейся между Маяковским и Лилей Брик. Сумасшедшая, ненормальная, больная, маниакальная, развратная и так далее. Но она была! И, может быть, только благодаря ей Маяковский написал лучшие свои стихи, ведь почти все они в первые годы после знакомства с Лилей были посвящены именно ей. Их отношения были далеко непростыми. Эти «больные» отношения помогали поэту, так искренне писать и жить, что уже не первое поколение людей зачитывается его стихами и удивляется, откуда появились эти поистине фантастические слова, заставляющие сердца замирать от восхищения. Лиля Брик была своего рода психостимулятором для В. Маяковского.

Я часто размышляла о том, смогла бы стать для Маяковского вдохновительницей другая женщина, не такая, как Лиля Брик. Покладистая, уступчивая, домашняя, такая, рядом с которой ему было бы просто хорошо и уютно, такая, которая не ставила бы ему условий, соглашалась с ним во всем. Однозначно нет. Маяковскому нужны были страсти. Он и сам об этом говорил. В его понимании любовь – это муки ревности, недоверия, постоянные переживания и боль. Так понимал поэт любовь. Такое чувство могла подарить ему только Лиля. Каждое событие, которое происходит с нами в жизни, так или иначе влияет на то, какими мы становимся. Лиля была самым важным «событием» в жизни Маяковского. Благодаря ей он стал великим поэтом.

Когда я читала переписку между Владимиром Маяковским и Лилей Брик, я часто ловила себя на мысли, что возмущаюсь поведением этой женщины. Как она могла так обращаться с самим Маяковским? Она практически держала его на коротком поводке. Многие исследователи творчества Маяковского пишут о том, что Лиля, навсегда привязав его к себе и греясь в лучах его славы, практически сделала вклад в свое бессмертие. Кто бы вспомнил о ней, если бы она не была музой Маяковского? Сама она не сделала ничего, что могло бы увековечить ее в памяти людей. Но о ней пишут и говорят чуть ли не больше, чем о самом Маяковском. Могла ли она предполагать такое, когда была с ним в отношениях? Конечно, могла. Впрочем, об истинных мотивах Лили нам остается только догадываться. О таких вещах человек не напишет ни в одном своем дневнике. Лиля дожила до 74-х лет, успела написать несколько книг, оставить после себя многочисленные интервью, дневники и мемуары, но самое сокровенное, я уверена, эта женщина унесла с собой.

Владимир Владимирович Маяковский.

1912 г.

Отношения «Лиля – Осип – Владимир» даже для славного любовными экспериментами начала ХХ века казались нездоровыми. Мать Лили, привыкнув к бунтарству дочери, все равно так и не признала этого союза.

Лиля и Владимир Маяковский познакомились, когда Лиля уже была замужем. Это не помешало им завязать роман, да еще и жить втроем в одной квартире.

То, что и Лиля Брик, и Владимир Маяковский были неординарными личностями, не вызывает никаких сомнений. Оба вызывали неподдельный интерес у противоположного пола, имели свободные взгляды на вопросы любви. Поведение Маяковского было эпатажным, вызывающим, нахальным. Возможно, именно это и было его беспроигрышной фишкой в отношениях с женщинами. Лиля была довольно раскрепощенной в сексуальном плане. Но для того времени это было нормально, ведь как раз тогда произошла сексуальная революция. Отношение к сексу в начале ХХ века было свободным настолько, что, по словам одного писателя, образованные женщины могли вспоминать о любовном приключении так же пренебрежительно, как «о случайном знакомстве» или о меню в ресторане, где они ужинали».

Однажды, когда Лиля с Осипом были в Туркменистане, они зашли в самаркандский бордель. Вот что писала Лиля о своих впечатлениях после этого посещения:

«Улица эта вся освещена разноцветными фонариками, на террасах сидят женщины, большей частью татарки, играют на инструментах вроде мандолин и гитар. Тихо, и нет пьяных. Мы зашли к самой знаменитой и богатой. Она живет со старухой матерью. В спальне под низким потолком протянуты веревки, и на веревках висят все ее шелковые платья. Все по-восточному, только посередине комнаты двуспальная никелированная кровать.

Принимала она нас по-сартски. Низкий стол весь уставлен фруктами и разнообразными сладостями на бесчисленных тарелочках, чай – зеленый. Пришли музыканты, сели на корточки и заиграли, а хозяйка наша затанцевала. Платье у нее серое до пят, рукава такие длинные, что не видно даже рук, и закрытый ворот, но когда она начала двигаться, оказалось, что застегнут один воротник, платье разрезано почти до колен, а застежки никакой. Под платьем ничего не надето, и при малейшем движении мелькает голое тело».

Пока Осип служил в автомобильной роте, Лили скучала. Она целыми днями прогуливалась по городу.

«Однажды во время прогулки она столкнулась с двумя молодыми людьми из московского бомонда и отправилась вместе с ними в оперетту. Потом они продолжили вечер в ресторане, где выпили много вина, Лили опьянела и рассказала об их с Осипом приключениях в парижском борделе. Спутники предложили показать ей подобное заведение в Петрограде, и следующим утром она проснулась в комнате с огромной кроватью, зеркалом на потолке, коврами и задернутыми шторами – она провела ночь в знаменитом доме свиданий в Аптекарском переулке. Спешно вернувшись домой, она рассказала обо всем Осипу, который спокойно сказал, что ей нужно принять ванну и обо всем забыть»1
Б. Янгфельдт «Я – для меня мало», 2012 г.

Если Осип благодаря своему характеру совершенно спокойно относился к прошлому своей жены Лили, ко всем ее случайным связям и романам, с Маяковским все было не так просто. Он был ужасно ревнив. Все его стихи 1915–1916 годов буквально насквозь пропитаны мучительным чувством ревности.

В. В. Катанян в своей книге о Лиле Брик пишет:

«Однажды он попросил рассказать ему о ее свадебной ночи. Она долго отказывалась, но он так неистово настаивал, что она сдалась. Она понимала, что не следует говорить ему об этом, но у нее не было сил бороться с его настойчивостью. Она не представляла, что он может ревновать к тому, что произошло в прошлом, до их встречи. Но он бросился вон из комнаты и выбежал на улицу, рыдая. И, как всегда, то, что его потрясло, нашло отражение в стихах»:

Нет.
Это неправда.
Нет!
и ты?
Любимая,
за что,
за что же?!
Хорошо -
я ходил,
я дарил цветы,
я ж из ящика не выкрал серебряных ложек!
Белый,
сшатался с пятого этажа.
Ветер щеки ожег.
Улица клубилась, визжа и ржа.
Похотливо взлазил рожок на рожок.
Вознес над суетой столичной одури
строгое -
древних икон -
чело.
На теле твоем – как на смертном одре -
сердце
дни
кончило.
В грубом убийстве не пачкала рук ты.
Ты
уронила только:
«В мягкой постели
он,
фрукты,
вино на ладони ночного столика».
Любовь!
Только в моем
воспаленном
мозгу была ты!
Глупой комедии остановите ход!
Смотрите -
срываю игрушки-латы
я,
величайший Дон-Кихот!

И Владимир Маяковский, и Лиля Брик были очень эффектными. Они нравились людям, буквально притягивали их к себе своим обаянием.

У меня в душе ни одного седого волоса, и старческой нежности нет в ней! Мир огромив мощью голоса, иду – красивый, двадцатидвухлетний.

«Облако в штанах»

Вот как описывает Соня Шамардина Маяковского, с которым познакомилась в 1913 году, когда Владимиру было 20 лет:

«Высокий, сильный, уверенный, красивый. Еще по-юношески немного угловатые плечи, а в плечах косая сажень. Характерное движение плеч с перекосом – одно плечо вдруг подымается выше и тогда правда – косая сажень.

Большой, мужественный рот с почти постоянной папиросой, передвигаемой то в один, то в другой уголок рта. Редко – короткий смех его.

Мне не мешали в его облике его гнилые зубы. Наоборот – казалось, что это особенно подчеркивает его внутренний образ, его «свою красоту».

Особенно, когда он – нагловатый, со спокойным презрением к ждущей скандалов уличной буржуазной аудитории – читал свои стихи: «А все-таки», «А вы могли бы?», Красивый был. Иногда спрашивал: «Красивый я, правда?»

Его желтая, такого теплого цвета кофта. И другая – черные и желтые полосы. Блестящие сзади брюки с бахромой. Руки в карманах…

Он любил свой голос, и часто, когда читал для себя, чувствовалось, что слушает себя и доволен: «Правда, голос хороший?.. Я сошью себе черные штаны из бархата голоса моего»… Льется глубокий, выразительный, его особого, маяковского тембра голос».

Вот что писала Мария Никифоровна Бурлюк2
Мария Никифоровна Бурлюк – (1894–1967 гг.) пианистка, издатель и коллекционер. Жена Д. Бурлюка

О Маяковском, с которым ей довелось пообщаться в сентябре 1911 г.:

«Маяковский тех уже далеких лет был очень живописен. Он был одет в бархатную черную куртку с откладным воротником. Шея была повязана черным фуляровым галстухом; косматился помятый бант; карманы Володи Маяковского были всегда оттопыренными от коробок с папиросами и спичками.

Маяковский был высокого роста, со слегка впалой грудью, с длинными руками, оканчивающимися большими кистями, красными от холода; голова юноши была увенчана густыми черными волосами, стричь которые он начал много позже; с желтыми щеками лицо его отягчено крупным, жадным к поцелуям, варенью и табаку ртом, покрытым большими губами; нижняя во время разговора кривилась на левую сторону. Это придавало его речи, внешне, характер издевки и наглости. Во рту юноши уже тогда не было «красоты молодости», белых зубов, а при разговоре и улыбке виднелись лишь коричневые изъеденные остатки кривеньких гвоздеобразных корешков. Губы В. Маяковского всегда были плотно сжаты.

Решимость, настойчивость, нежелание компромисса, соглашательства. Часто в уголках рта вздувались белые пузырьки слюны. В те годы крайней бедности поэта – в уголках рта делались заеды.

Это был юноша восемнадцати лет, с линией лба упрямого, идущего напролом навыков столетий. Необычайное в нем поражало сразу; необыкновенная жизнерадостность и вместе, рядом – в Маяковском было великое презрение к мещанству; палящее остроумие; находясь с ним – казалось, что вот ступил на палубу корабля и плывешь к берегам неведомого.

Из-за надвинутой до самых демонических бровей шляпы его глаза пытливо вонзались во встречных, и их недовольство ответное интересовало юношу. – Что смотрят наглые, бульварно-ночные глаза молодого апаша!.. А Маяковский оглядывался на пропадавшие в ночь фигуры.

Трудно сказать, любили ли люди (людишки никогда) Владимира Маяковского… Вообще любили его только те, кто знали, понимали, разгадывали, охватывали его громаднейшую, выпиравшую из берегов личность. А на это были способны очень немногие: Маяковский «запросто» не давался.

Маяковский-юноша любил людей больше, чем они его».

А вот как описывает Лили ее сестра Эльза3
Эльза Триоле – (1896–1967 гг.) младшая сестра Л. Брик, французская писательница, переводчица. Лауреат Гонкуровской премии, жена Л. Арагона.

«У нее был большой рот с идеальными зубами и блестящая кожа, словно светящаяся изнутри. У нее была изящная грудь, округлые бедра, длинные ноги и очень маленькие кисти и стопы. Ей нечего было скрывать, она могла бы ходить голой, каждая частичка ее тела была достойна восхищения. Впрочем, ходить совсем голой она любила, она была лишена стеснения. Позднее, когда она собиралась на бал, мы с мамой любили смотреть, как она одевается, надевает нижнее белье, пристегивает шелковые чулки, обувает серебряные туфельки и облачается в лиловое платье с четырехугольным вырезом. Я немела от восторга, глядя на нее».

А такой Лилю увидела в 1914 году балерина Александра Доринская:

«Среднего роста, тоненькая, хрупкая, она являлась олицетворением женственности. Причесанная гладко, на прямой пробор, с косой, закрученной низко на затылке, блестевшей естественным золотом своих воспетых… «рыжих волос». Ее глаза… были карими и добрыми; довольно крупный рот, красиво очерченный и ярко накрашенный, открывал при улыбке ровные приятные зубы. Бледные, узкие, типично женские руки, с одним только обручальным кольцом на пальце, и маленькие изящные ножки, одетые с тонким вкусом, как, впрочем, и вся она, в умелом сочетании требований моды с индивидуальностью подхода к ней. Дефектом внешности Лили Юрьевны можно было бы посчитать несколько крупную голову и тяжеловатую нижнюю часть лица, но, может быть, это имело свою особую прелесть в ее внешности, очень далекой от классической красоты».

О невероятном обаянии Лили Брик свидетельствует один интересный факт. В 1924 году у Маяковского в Киеве был роман с Натальей Рябовой. Вполне естественно, что девушка испытывала заочную неприязнь к Лиле Брик. После гибели Маяковского Наталья Рябова не желала общаться с Лилей, считая ее виновной в трагедии поэта. Работая над подготовкой собрания сочинений Маяковского, она поставила условие – никакого общения с Лилей. Однако встреча все же произошла, и Наталья Федоровна после первой же беседы попала под обаяние прежней соперницы. До конца жизни они оставались подругами. Свои воспоминания о Маяковском Н. Рябова посвятила Лиле.

Лиля Юрьевна Брик. 1914 г.

А вот что рассказывала о Лиле Брик Галина Катанян, женщина, которую в 1938 году муж бросил из-за Лили:

«Мне было двадцать три года, когда я увидела ее впервые. Ей – тридцать девять.

В этот день у нее был такой тик, что она держала во рту костяную ложечку, чтобы не стучали зубы. Первое впечатление – очень эксцентрична и в то же время очень «дама», холеная, изысканная и – боже мой! – да она ведь некрасива! Слишком большая голова, сутулая спина и этот ужасный тик…

Но уже через секунду я не помнила об этом. Она улыбнулась мне, и всё лицо как бы вспыхнуло этой улыбкой, осветилось изнутри. Я увидела прелестный рот с крупными миндалевидными зубами, сияющие, теплые, ореховые глаза. Изящной формы руки, маленькие ножки. Вся какая-то золотистая и бело-розовая.

В ней была «прелесть, привязывающая с первого раза», как писал Лев Толстой о ком-то в одном из своих писем.

Если она хотела пленить кого-нибудь, она достигала этого очень легко. А нравиться она хотела всем – молодым, старым, женщинам, детям… Это было у нее в крови.

И нравилась <…>

Когда-то я очень любила ее.

Потом ненавидела, как только женщина может ненавидеть женщину».

Для того чтобы лучше понять магическое действие Лили на мужчин, приведу высказывания о ней ее современников – мужчин.

«Она умела быть грустной, капризной, женственной, гордой, пустой, непостоянной, умной и какой угодно», – вспоминал один из её современников.

А вот заметки из дневника Н. Н. Пунина:

Зрачки ее переходят в ресницы и темнеют от волнения; у нее торжественные глаза; есть наглое и сладкое в ее лице с накрашенными губами и темными веками, она молчит и никогда не кончает… Муж оставил на ней сухую самоуверенность, а Маяковский – забитость…

…Если потеряешь такую красивую женщину, с такими темными и большими глазами, с таким красивым дрожащим ртом, с таким легким шагом, такую сладкую и томящую, такую необходимую и такую неприемлемую, как неприемлемы условия мира, – легко станет отдавать себя всем вещам и всем людям, которыми больше не дорожишь».

Знакомство Маяковского и Лили Брик началось благодаря тому, что Маяковский некоторое время ухаживал за ее сестрой Эльзой. Он бывал в ее доме, был знаком с родителями и приводил их в ужас своими футуристическими выходками. Лиле тогда было 13 лет.

Вот что пишет сама Лиля Брик о своем первом знакомстве с Владимиром Маяковским в своих воспоминаниях:

«С Маяковским познакомила меня моя сестра Эльза в 1915 году, летом в Малаховке. Мы сидели с ней и с Левой Гринкругом вечером на лавочке возле дачи.

Огонек папиросы. Негромкий ласковый бас:

– Элик! Я за вами. Пойдем погуляем?

Мы остались сидеть на скамейке.

Мимо прошла компания дачников. Начался дождь. Дачный дождик, тихий, шелестящий. Что же Эля не идет?! Отец наш смертельно болен. Без нее нельзя домой. Где, да с кем, да опять с этим футуристом, да это плохо кончится…

Сидим как проклятые, накрывшись пальто. Полчаса, час… Хорошо, что дождь не сильный, и плохо, что его можно не заметить в лесу, под деревьями. Можно не заметить и дождь, и время.

Нудный дождик! Никакого просвета! Жаль, темно, не разглядела Маяковского. Огромный, кажется. И голос красивый».

Следующая встреча, с которой и началась история любви Маяковского и Лили Брик, произошла в июле 1915 года на квартире Бриков в Петрограде. Лиля уже была замужем. На тот момент Лили (на самом деле возлюбленную Маяковского звали именно так – Лили, Лилей стал называть её сам поэт) было 24 года.

Сам Маяковский так писал о дне знакомства с Лилей в своей автобиографии: «Радостнейшая дата. Июль 915-го года. Знакомлюсь с Л. Ю. и О. М. Бриками».

У Лили умер отец. Она приехала из Москвы в Питер с похорон, а Владимир Маяковский как раз возвратился из Финляндии. Когда он пришел к Брикам домой, он был совсем не тем, каким запомнила его Лиля со своей первой встречи. В нем не осталось никакой развязности. Это был совершенно другой человек. И в этот вечер он читал «Облако в штанах». Он читал его так, что все слушали, затаив дыхание. А он «жаловался, негодовал, издевался, требовал, впадал в истерику, делал паузы между частями». Лиля пишет в своих воспоминаниях: «Мы обалдели. Это было то, что мы так давно ждали. Последнее время ничего не могли читать. Вся поэзия казалась никчемной – писали не так и не про то, а тут вдруг и так, и про то…

О. М. спросил, где будет напечатана поэма, и бурно возмутился, когда узнал, что никто не хочет печатать ее. А сколько стоит самим напечатать? Маяковский побежал в ближайшую типографию и узнал, что тысяча экземпляров обойдется (насколько помню) в 150 рублей, причем деньги не сразу, – можно в рассрочку. Осип Максимович вручил Маяковскому первый взнос и сказал, что остальное достанет. Маяковский унес рукопись в типографию…

С этого дня Ося влюбился в Володю, стал ходить вразвалку, заговорил басом и написал стихи, которые кончались так:

Я сам умру, когда захочется,
И в список добровольных жертв
Впишу фамилию, имя, отчество
И день, в который буду мертв.
Внесу долги во все магазины,
Куплю последний альманах
И буду ждать свой гроб заказанный,
Читая «Облако в штанах».

Будучи вполне обеспеченным деловым человеком, Осип Максимович Брик разглядел в молодом человеке поэтический талант и заинтересовался им. Поэма «Облако в штанах» была издана на деньги Оси. Посвящение к поэме краткое: «Тебе, Лиля». С этих пор Маяковский все свои произведения посвящал Лиле Брик; позже, в 1928 году, с публикацией первого собрания сочинений, В. Маяковский посвятит ей и все произведения до 1915 года – года их знакомства. Посвящение на собрании сочинений будет еще более лаконичным и очень «маяковским»: «Л.Ю.Б.».

Знакомство, состоявшееся в июле 1915 года, переросло в дружбу, и в скором времени Владимир Маяковский стал постоянным гостем в доме Бриков. Они были очарованы его творчеством, а он окончательно и бесповоротно полюбил Лилю.

Слева направо: младшая сестра Лили Эльза, Осип Брик, Лиля Брик

История Маяковского и Лили – история любви на троих. Отмечу что в предисловии ко второй редакции своих воспоминаний Лиля Брик написала: «Во избежание недоразумений скажу, что я больше года не была женой О. Брика, когда связала свою жизнь с Маяковским. Ни о каком «menage a trois» не могло быть и речи. Когда я сказала Брику о том, что Владимир Владимирович и я полюбили друг друга, он ответил: я понимаю тебя, только давай никогда не будем с тобой расставаться. Это я пишу для того, чтобы было понятно все последующее».

В истории есть много примеров тройственных любовных союзов, но этот, пожалуй, самый неоднозначный. Как могли мирно уживаться друг с другом два мужчины, два соперника, предметом обожания которых была одна и та же женщина? Причем они не просто терпели друг друга – их связывали намного более теплые отношения, чем даже простая дружба. В письмах Маяковский и Осип Брик называют друг друга ласковыми словами, бесконечно обнимают друг друга и целуют. В чем же тут секрет? Как мне кажется, ответ кроется вот в этих строчках-признании Лили Брик: «Я люблю его <Осю> c детства. Он неотделим от меня. <…> Эта любовь не мешала моей любви к Володе. Наоборот, если бы не Ося, я любила бы Володю не так сильно. Я не могла не любить Володю, если его так любил Ося. Он говорил, что Володя для него не человек, а событие. Володя во многом перестроил Осино мышление, взял его с собой в свой жизненный путь, и я не знаю более верных друг другу, более любящих друзей и товарищей» (Л. Брик. «Пристрастные рассказы»). В. В. Катанян по этому поводу писал: «Это признание ЛЮ всегда вызывало шок у окружающих, но ничуть не смущало ее. Бывало ощущение, что она даже бравировала этим своим абсолютно искренним и непоколебимым признанием».

Как мне кажется, для понимания отношений между Лилей Брик и Владимиром Маяковским надо знать историю отношений Лили и Осипа. Лили начала встречаться с Осипом, когда ей было тринадцать, а ему шестнадцать лет. Осип учился в 3-й московской гимназии и был мечтой всех гимназисток, его имя вырезали на школьных партах. Юная Лили Каган произвела на Осипа глубокое впечатление. «Ося стал мне звонить по телефону, – рассказывала Лили. – Я была у них на елке. Ося провожал меня домой и по дороге, на извозчике, вдруг спросил: А не кажется вам, Лиля, что между нами что-то больше, чем дружба? Мне казалось, я просто об этом не думала, но мне очень понравилась формулировка, и от неожиданности я ответила: «Да, кажется». Повстречавшись какое-то время, Осип понял, что ошибался в силе своих чувств, и они расстались. Потом отношения возобновились. «Я хотела быть с ним ежеминутно», – писала Лиля и делала «все то, что 17-летнему мальчику должно было казаться пошлым и сентиментальным: когда Ося садился на окно, я немедленно оказывалась в кресле у его ног, на диване я садилась рядом и брала его за руку. Он вскакивал, шагал по комнате и только один раз за все время, за? года, должно быть, Ося поцеловал меня как-то смешно, в шею, шиворот-навыворот».

«Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал…», – Лиля Брик.

Стихи Владимира Маяковского наполнены безумством любви и пронизаны отчаянной страстью. Его «Лиличку» знают, любят и декламируют по всему миру. Буйство метафор, нестандартные рифмы и искренние эмоции вызывают у читателей мелкие мурашки. Какой сильной должна быть любовь, чтобы вынудить талант пресмыкаться перед объектом обожания! Чтобы заставить советского поэта-бунтаря орудовать понятиями, несовместимыми с образом

Всё началось с небольшой интрижки Маяковского с сестрой Лили Брик – Эльзой. Поэт некоторое время за ней ухаживал, бывал в её доме, был знаком с её родителями и приводил их в ужас своими футуристическими выходками. Именно эта молодая девушка познакомила Маяковского с семьёй Бриков.

Знакомство состоялось летом 1915 года. На тот момент Лили (на самом деле возлюбленную Маяковского звали именно так – Лили, Лилей стал называть её сам поэт) было 24 года. Будучи вполне обеспеченным деловым человеком, Осип Максимович Брик – муж Лили – разглядел в молодом человеке поэтический талант и заинтересовался им. Знакомство переросло в дружбу, и в скором времени Владимир Маяковский стал постоянным гостем в доме Бриков. Они полюбили его творчество, а он… А он полюбил Лилю.

Лиля Юрьевна Брик появилась на свет в 1891 году, в семье московского юриста Урия Александровича Кагана и Елены Юльевны, урожденной Берман. Семья была с достатком. Отец скрупулезно и небезуспешно занимался вопросами, связанными с правом жительства евреев в Москве.
В ранней юности Лили доставляла немало хлопот родителям: ее сердечные увлечения следовали одно за другим, причем каждое было бурным и всецело захватывающим.

Понятия о репутации были живы в ту пору в России как никогда: мистификаторшу отправляют подальше, в Катовице, польский город, где проживала бабушка. Исход задуманного родителями плана по реставрации нравственности чада потряс их самих. В девушку влюбился родной дядя. Да так непонарошку, что стал добиваться у московского юриста согласия на официальный брак с его дочерью. И ссылался на законы, не возбраняющие евреям вступать в подобного рода матримониальные союзы. Лили вернули в Москву. От греха подальше. Но еще через какое-то время, после очередного флирта, снова отправили в провинцию: там ей сделали аборт, или искусственные роды. И она навсегда лишилась возможности иметь детей. Зато отныне могла себе позволить быть раскованной в интимном смысле: «Лучше всего знакомиться в постели!». Внеплановая беременность ей не грозила.

Лиля Юрьевна Брик не отличалась особой красотой. Некоторые мемуаристки любят делать акцент на её так называемой «некрасивости». На самом деле, в её внешности не было ничего отталкивающего, разве что немного крупноватая нижняя часть лица, но в сочетании с огромными глубокими глазами и красиво очерченными, «всегда накрашенными» губами это смотрелось необычно и притягивало взгляд.

Перманентным фоном для ярких девичьих приключений являлась любовь Лили к Осипу Брику. Она познакомилась, когда ей было 13, а ему 17. Последовали семь лет встреч, расставаний, снова свиданий и бурных объяснений со стороны Лили. Она не умела сдерживать проявления чувств и довольно быстро сообщила: «Знаете, я люблю Вас, Ося!» Взаимности на первых порах не случилось, обнадеживающего ответа не последовало. Но отличительной чертой характера влюбленной было – не признавать, что мужчина может остаться равнодушен к ее чарам. Она просто не способна была поверить в это сама и не оставляла ни малейшего шанса другим. И хотя представляется маловероятным, что Осип Брик в конце концов потерял голову от внезапно вспыхнувшего чувства, в 1912 году они сыграли свадьбу: к немалому облегчению родителей невесты и разочарованию, почти отчаянию – родителей жениха.
А в 1915-м происходит встреча Бриков и Маяковского: в дом супругов его приводит Эльза, младшая сестра Лили. Она чрезвычайно горда своим поклонником (он только что закончил потрясающую поэму «Облако в штанах») и увлечена им не на шутку (это чувство не исчезнет из ее жизни никогда). Итак, поэт читает свое произведение, Лили не сводит с него огромных глаз. Никого из присутствующих финал вечера не разочарует. Осип Брик решит издать гениальное произведение за свой счет. Лили – обзаведется новым поклонником, которого отобьет у родной сестры Эльзы. Что до Маяковского, то он по окончании чтения приблизится к впечатлившейся его гением супруге Осипа Брика и спросит разрешения посвятить поэму ей. Женщине, увиденной им впервые в жизни. И напишет снискавшее ей уже навсегда славу посвящение.

Однажды Лиля Брик и Маяковский зашли в модное петроградское кафе «Привал Комедиантов». Уходя, Лиля забыла сумочку, и поэт вернулся за ней. За соседним столиком сидела эффектная дама, известная журналистка Лариса Рейснер, которая взглянула на Маяковского с грустью: «Вы теперь так и будете таскать эту сумочку всю жизнь! Я, Ларисочка, могу эту сумочку в зубах носить, – последовал гордый ответ, – в любви обиды нет!» Согласитесь, впечатляет? Как, впрочем, и все в эпатирующем романе замужней и откровенно не ослепляющей своей природной красотой (свидетельства непредвзятых современников и фотохроника удивительно единодушны в этом вопросе) дамы и гениального поэта.

Маяковский был открыт в своем чувстве и чрезвычайно откровенен, он буквально провозглашал любовь к своей музе, Лиличке, на каждом шагу. «Если я чего написал, если чего сказал – тому виной глаза-небеса, любимой моей глаза. Круглые да карие, горячие до гари…» А она? Женщина, умевшая превращать в праздник любые будни, коллекционировавшая таланты и поклонников, и целых пятнадцать лет державшая самого знаменитого поэта тех времен на коротком поводке, кем была она? Посланной провидением музой-вдохновительницей? Расчетливой разбивательницей сердец? Чувственной развратницей? Ее образ так противоречив. И еще больше – притягателен.

И, полностью охваченный мгновенно вспыхнувшей любовью, будучи не в силах молчать, поэт отправится к Корнею Чуковскому, чтобы там говорить, выкрикивать, что встретил Единственную и Неповторимую. Он обрушит любовь на Лилю (по-своему переиначив даже имя Лили), как ураган, и станет действительно долго добиваться взаимности.
А потом случится то, что повергнет в шок литературную (и не только!) среду тех далеких от пуританства лет. «Эльзочка, не делай такие страшные глаза. Просто я сказала Осе, что мое чувство к Володе проверено, прочно и что я ему теперь жена. И Ося согласен». Эльза не верила своим ушам, она собиралась в Европу, заехала на дачу к Брикам проститься и обнаружила там притихшего, счастливого, млеющего у ног Лилечки Маяковского и абсолютно спокойного Осипа, резюмировавшего: «Да, мы теперь решили навсегда поселиться втроем!»
Муж не напоминал ни рогоносца, ни жертву – последнюю, думая, что ее чудовищно разыгрывают, скорее, напоминала себе сама Эльза. Но шутки не было, участники невиданного доселе эпатажа действительно начали жить втроем, и табличка на менявшихся ими коммунальных комнатах и квартирах констатировала: «Брики. Маяковский».

Воспитательные меры

Лиля честно старалась жить и любить так, как ей было удобно. И диктовала нерушимые законы общежития для всех троих. Например, вечерами они вместе, а дневное время не подлежит никакому контролю или регламенту, и каждый предоставлен себе. Разумеется, буйный темперамент Маяковского в эту схему не укладывался. Поэт ревновал, пытался устраивать сцены, даже крушил мебель. Осип, знавший официальную супругу дольше и, безусловно, лучше, вразумлял гениального соседа, как умел: дескать, Лиля – стихия! Не глупо ли пытаться остановить дождь или снегопад по собственному желанию? Сама же виновница бурных событий не собиралась жертвовать ни приключениями, ни увлечениями. К тому времени она даже четко сформулировала секрет своей неотразимости, срабатывавший безотказно: «Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают. И разрешить ему то, что не разрешают дома. Например, курить или ездить, куда вздумается. Ну а остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье».
Надо отдать Лиле Брик должное в вопросах вкуса и изящества выбора: одевалась она всегда с умопомрачительной элегантностью. Разумеется, ее возможности в этом смысле превосходили многое и многих. Влюбленный Владимир Владимирович то и дело выезжал из Советской России в другие страны и с готовностью обеспечивал музу иноземными духами, нарядами и туфлями. И, когда привыкшая к его подаркам Лиля изъявила желание иметь «автомобильчик» (уточнив, что ее выбор пал почему-то на «Фордик»), поэт выполнил и эту прихоть.
А еще при подчеркнуто оговоренной свободе каждого из участников трио она всегда пристально следила не только за случайными флиртами, но и за творчеством поэта, уверяя, что время от времени «Володе полезно мучиться», потому как следствием этого становятся потрясающие стихи. И как-то устроила настоящий карантин, запретив Маяковскому видеть себя любимую несколько месяцев. Опальный гений страдал, посылал ей записочки через домработницу Аннушку и считал дни до заранее назначенной встречи. А в поезде, в котором они вместе отправились в Питер после задуманной Лилей разлуки, обрушил на нее свои новые поэмы.
Она уверяла, что всегда любила Осю. И даже любовь к Маяковскому была не в последнюю очередь следствием того, что его так ценил и почитал Осип Брик. Уже в преклонном возрасте Лилия Юрьевна поведает, как ей нравилось заниматься любовью со своим официальным супругом, а Маяковского в такие минуты запирали в кухне. Он «плакал, царапался, просился» к участникам событий.
Муж Ахматовой Пунин скажет о Лиле: «Эта «самая обаятельная женщина» много знает о человеческой любви и любви чувственной». Ахматова оставит потомкам свои впечатления о Брик: «...Волосы крашеные и на истасканном лице наглые глаза». Сама же Лилия Юрьевна никогда не будет вести счет многочисленным успехам у мужчин, а по поводу самого известного романа в своей жизни заметит: «Конечно, Володе следовало жениться на Аннушке, подобно тому, как вся Россия хотела, чтобы Пушкин женился на Арине Родионовне». Увы, избранницы гениев чрезвычайно редко нравятся окружающим и тем более современницам, да и потомки чаще всего не составляют исключения из этого правила.

Пресловутая шейка бедра

Конечно, отношения поэта и его музы, длившиеся 15 лет, год от года становились все сложнее и запутаннее. Под конец жизни Маяковский пытался связать свою судьбу с красавицей-эмигранткой Татьяной Яковлевой, актрисой Норой Полонской, но в результате вновь возвращался к Лиле. Выстрел в апреле 1930 положил конец метаниям. Указав на Лилю как на члена своей семьи, поэт обеспечил ей не только непреходящую славу. Уже 23 июля появилось постановление о наследниках Маяковского: ими были признаны Лиля Брик, его мать и две Володины сестры. Каждая получала пенсию в 300 рублей (сумма достойная в те годы). Кроме этого Лиле досталась половина авторских прав на все произведения, другую половину разделила семья. Стоит ли удивляться, что эта женщина не знала нужды всю оставшуюся жизнь?

Когда Маяковского не стало, Лиля вышла замуж за Виталия Примакова, одного из руководителей НКВД. Они переехали на Арбат, причем Осип Брик отправился с ними. Жили опять втроем. Лиля в который раз умело и тонко командовала парадом. Окружение семьи, соответственно, пополнилось – теперь к частым гостям из мира искусства добавились друзья Примакова: Тухачевский, Егоров, Якир.
Все они, включая супруга Лилии Юрьевны, расстреляны в 1937-м. Сама она, как свидетельствуют воспоминания, тоже попала в списки приговоренных. И была помилована непосредственно Сталиным. Вычеркивая имя Брик собственноручно, он прокомментировал: «Не будем трогать жену Маяковского!»

В 1945 году, поднимаясь домой по лестнице, Осип Брик скончался от разрыва сердца, и его смерть была для Лили настоящим ударом. «Когда умер Ося, не стало меня». Ее третий официальный брак, с Василием Катаняном, оказался последним. Супругу уже не приходилось изнывать от ревности: Лиля оставалась преданной женой и всем своим поведением вдохновенно обеспечивала мужу (и себе!) постоянный праздник. Ее талант жить, умение окружать себя самыми интересными людьми, ни в коей мере не увяли, а расцвели буйным цветом.

Дом всегда был полон гостей, которых щедро потчевали невообразимыми для рядовых советских граждан деликатесами. В 60-е ее квартира на Кутузовском стала местом встречи всех знаменитостей тех лет: Рина Зеленая, Микаэл Таривердиев, Татьяна Самойлова, Андрей Вознесенский. Когда приглашали в гости, то оплачивали такси – это было негласным правилом радушного приема. Майя Плисецкая познакомилась там с Родионом Щедриным, Булат Окуджава исполнял свои песни, а хозяйка искренне восхищалась ими и позволяла в свою очередь восхищаться собой – она до конца дней не изменяла этой привычке. Стены в доме украшали работы Шагала, Леже, Пиросмани, акварели Маяковского. К своему 85-летию Лилия Юрьевна получила в подарок от французского друга Ива Сен-Лорана великолепное платье. Знаменитый кутюрье всегда восхищался ее безупречным вкусом и считал одной из самых элегантных женщин эпохи

Она философски говорила: «Все умирают, и мы когда-нибудь умрем!» И, очевидно, считала себя вправе диктовать собственные законы даже смерти. В 86 лет, нечаянно оступившись возле кровати, Лиля сломала шейку бедра. В таком возрасте переломы не заживают. И все, на что можно рассчитывать, это постельный режим. Вместо музы – обуза?

4 августа 1978 года на даче в Переделкино Лилия Юрьевна приняла смертельную дозу снотворного. Оставшись верной своей страстной натуре, объяснилась мужу в обожании в предсмертной записке, попросила прощения у него и у друзей.

«Я завещаю после смерти меня не хоронить, а прах развеять по ветру, – не раз заявляла она при жизни. – Знаете, почему? Обязательно найдутся желающие меня и после смерти обидеть, осквернить мою могилу…» Воля была исполнена. Лилю Брик кремировали и развеяли пепел в живописных окрестностях Звенигорода. Места там – одни из самых красивейших в Подмосковье. На поляне водрузили большой камень, выбив на нем буквы «Л.Ю.Б.».